Мисс Болц получила одиннадцать писем. Благоговейно вскрыла их, любовно перечитала и с возрожденной верой в себя стала объяснять «Повесть о двух городах».
Она показала письма Джиму Паргрину и, когда он кончил читать, заметила:
— Таких ведь тысячи — способные, пылкие детишки, которые были бы рады учиться, если бы все это развлекательство не одурманило их до пассивного безразличия.
— Уилбинс не подавал голоса?
— Ничуть.
— Он распорядился, чтобы следующий ваш Тендэкз я составлял не по тысячной, а по двухтысячной выборке. Я сказал, что для этого нужно особое распоряжение дирекции. Навряд ли он станет возиться.
— Очевидно, он готовится что-то предпринять.
— Боюсь, что так, — сказал Паргрин. — По-настоящему пора выработать свою линию защиты. Вам нужен будет адвокат.
— Не знаю, стану ли я защищаться. Я вот думаю, что надо попытаться найти частные уроки.
— Учтите, что есть частные школы. Тот, у кого есть деньги, посылает туда своих детишек. Тот, у кого нет денег, не может платить и вам.
— Все равно, как только у меня появится свободное время, я навещу тех ребят, которые мне написали.
— В понедельник будет очередной Тендэкз, — сообщил Паргрин. — Тогда-то, наверное, Уилбинс подаст голос.
В понедельник утром ее вызвал Уилбинс. Она не видела его со дня первого разговора, но в ее памяти крепко запечатлелись сварливые манеры и нелепая внешность заместителя заведующего.
— Вы знаете, что такое показатель Тендэкз? — спросил Уилбинс.
Мисс Болц знала, что он нарочно оставлял ее в неведении, и простодушно покачала головой. Она не испытывала при этом угрызений совести.
Уилбинс терпеливо объяснил принцип и цель подсчета.
— Если Тендэкз так важен, как вы рассказываете, — спросила мисс Болц, то почему учителям не сообщают, какой у них показатель?
— А им сообщают. Они получают экземпляр каждой сводки.
— Я ничего не получала.
— Это, вероятно, случайное упущение — ведь вы здесь только первый семестр. Но вот у меня они все здесь, кроме сегодняшней, которую принесут, как только она будет готова. Прошу вас, можете ознакомиться.
Он перебрал все сводки, педантично отыскивая ее нули. Дойдя до показателя 0,1, он помедлил.
— Вот видите, мисс Болц, из каждой тысячи ваш урок смотрит лишь один ученик. С таким скверным показателем мы еще не сталкивались. Я вынужден просить вас уйти добровольно, а в случае вашего отказа у меня не останется выбора…
Он умолк на полуслове, так как тут на цыпочках вошла секретарша с новой сводкой Тендэкзов.
— Ага. Спасибо. Так вот. Болц Милдред…
Его палец потешно дрогнул. Уилбинс, казалось, онемел. Мисс Болц отыскала свое имя и повела пальцем вниз по столбцу, к показателю.
Там стояло двадцать семь.
— Как видно, я исправилась, — услышала она собственный голос. — У вас есть еще что-нибудь?
Уилбинс не сразу оправился от потрясения, а когда заговорил, его голос стал заметно тоньше.
— Нет. Больше ничего.
Выходя из приемной, мисс Болц невольно подслушала, как Уилбинс сердито простонал в переговорный рупор:
— Паргрина. Немедленно позвать ко мне Паргрина.
Паргрин поджидал ее в кафетерии.
— Надеюсь, все кончилось благополучно, — сказал он с напускной небрежностью.
— Слишком благополучно.
Он откусил чуть ли не половину бутерброда и стал сосредоточенно жевать.
— Зачем ты это сделал, Джим?
— Что именно?
— Подтасовал мой Тендэкз.
— Тендэкз никто не подтасовывает. Это невозможно. Спроси Уилбинса, если не веришь, — ответил он и мягко прибавил: — Как ты узнала?
— Это единственно возможное объяснение, и напрасно ты так сделал. У тебя могут быть неприятности, а ведь ты только оттягиваешь неизбежное. В следующей сводке я опять окажусь на нуле.
— Неважно. Рано или поздно Уилбинс что-нибудь предпримет, но теперь он не будет действовать сгоряча.
Они ели в молчании, пока не появился заведующий кафетерием и не сообщил о срочном вызове к мистеру Уилбинсу. Паргрин подмигнул мисс Болц:
— По-моему, я сейчас получу большое удовольствие. Ты будешь днем в кабинете?
Она покачала головой:
— Пойду навещать учеников.
— Значит, увидимся завтра.
Мисс Болц задумчиво посмотрела ему вслед. Она искренне надеялась, что не навлекла на него беду.
На крыше, на посадочной площадке, мисс Болц попросила, чтобы ей вызвали аэротакси. Ожидая, она вынула из сумки и перечитала письмо.
«Меня зовут Дэррел Уилсон. Мне шестнадцать лет, почти все свое время я провожу дома, потому что я перенес полиомиелит и теперь частично парализован. Я люблю ваши уроки. Нельзя ли нам пройти еще какие-нибудь пьесы Шекспира?»