В понятие культуры входят также нормы морали и права. Можно долго рассуждать о том, что представляет собой сегодня то и другое.
В результате у меня как-то пропадает желание далее углубляться в тему «культура», сколь бы интересной и злободневной она ни была. Я теряю ориентиры. Задумываюсь, может быть, я безнадежно отстаю от жизни. По этой причине переведу разговор на мои впечатления от встреч с несколькими яркими личностями, признанными «мастерами культуры».
В течение целых десяти дней я общался с Михаилом Александровичем Шолоховым и всей его семьей во время его визита в Лондон весной 1958 года.
То была, как мне кажется, первая после войны зарубежная поездка писателя. Он совершил продолжительное европейское турне: посетил Италию, Францию, Англию, а затем ещеДанию и Швецию.
К тому времени его имя было хорошо известно в этих странах по его довоенным романам «Тихий Дон» и «Поднятая целина», переведенным на французский, английский, шведский, другие языки, по опубликованному в 1957 году рассказу «Судьба человека», на основе которого вскоре был поставлен замечательный фильм.
Посол Я. А. Малик отнесся к Шолоховым с искренним радушием и разместил их в своей резиденции, в двух комнатах второго этажа. Это вполне устроило гостей, они не были привередливы, старались держаться «незаметно», что, конечно, не слишком получалось. Вся советская колония мгновенно узнала о прибытии не просто знаменитости, а писателя-легенды, книги которого читали и перечитывали.
В первый же день посол отрядил меня быть рядом с Шолоховыми и стараться быть им полезным, что я и делал с радостью, питая самое искреннее уважение к писателю. С первых же часов знакомства с Михаилом Александровичем, Марией Петровной, Светланой и Мишей я ощутил их естественность и простоту, сохранявшиеся на протяжении всех дней общения с ними в различных ситуациях.
Шолохов запомнился мне как задумчивый спокойный человек, не позволявший себе суетливости либо капризов, тем более высокомерия или самолюбования. Но характер свой сразу обозначил и показал, что будет поступать так, как ему интересно.
Он сразу отвел предложение посла составить для него программу пребывания и тех или иных визитов. Согласился лишь на встречи с несколькими английскими писателями и издателями, которые организовал представитель агентства «Международная книга» Леонов, а также выразил желание посетить рекомендованную сельскохозяйственным советником посольства молочную ферму в Мейденхеде, где его заинтересовали высокие надои какой-то породы коров.
В остальном Шолохов предпочитал быть вне всякого расписания. Оставив попытки как-то планировать время, я с утра заходил к Шолоховым и за чашкой чая перечислял исторические места, музеи, парки, которые обычно интересуют туристов, тем более впервые посещающих Лондон, на что следовало длительное молчание с покуриванием папиросы, размышление.
В первый же день Шолохов посетовал на то, что не знает английский язык и как-то далек от английской жизни. Сказал, что будет больше полагаться на меня и присвоил мне титул «мой поводырь», что льстило мне, но и озадачивало: чем еще заинтересовать гостей?
Шолохов проявил большое внимание к Британскому музею, и мы посетили его дважды. Прогулялись по Гайд-парку, где Шолохова поразило обилие уток и белых лебедей, которых англичане кормили с руки у круглого пруда и у речушки Серпантин.
Как-то Шолохов спросил, а хороший ли в Лондоне зоопарк, на что я с радостью ответил, что не просто хороший, а образцовый. Первый поход в зоопарк в парке Риджент, что в самом центре города, вызвал захватывающий интерес у писателя.
Его внимание привлекали не столько экзотические жирафы, бегемоты или кенгуру, сколько более привычные нам звери евроазиатского континента. У клеток с медведем, волком или тигром он стоял подолгу, что-то примечая, чему-то усмехаясь в усы. Чуть ли не каждый второй день он говорил, выслушав мои предложения по посещению интересных объектов: «А не сходить ли нам еще в зоопарк?» И мы шли, и все были очень довольны этим общением с живой природой, тем более что видели, как заботливо содержат англичане каждый «экспонат» природы, стараясь при этом показать посетителям зоопарка гармонию животного и растительного мира.
Вспоминая эти неоднократные походы Шолохова в зоопарк, казавшиеся тогда немного забавными, я уже теперь оцениваю их куда более серьезно, они многое говорят о писателе и человеке, для которого живая природа была интереснее, чем, скажем, замок Тауэр или музей восковых фигур мадам Тюссо.