На вопрос, что представляет собой хорошая работа, нельзя ответить однозначно. Она для каждого своя. Между тем сей постулат так или иначе стоит на трёх китах – хороший коллектив, посильные обязанности и достойная зарплата. Правда, все киты одновременно сходятся чуть чаще, чем у светофора загораются одновременно все три сигнала. Это допустимый расклад – при нехватке чего-то одного обстановка может считаться оптимальной.
Если остаётся что-то одно – такую работу можно назвать терпимой.
На моём первом рабочем месте меня не ждало ничего из перечисленного. Даже в виде необходимого минимума.
Коллектив, в первый же день встретивший меня не больно любезно, состоял из восьми грубых и наглых мужиков в том возрасте, который уже позволял «клевать» юного стажёра по поводу, но ещё не сподобил не делать этого без повода. В ход шло всё, что могло быть темой для беседы, – и мой недостаточный трудовой и жизненный опыт, и мой внешний облик – мои «товарищи» (с учётом изложенного, кавычки здесь точно не лишние) были по умолчанию убеждены, что волосы до плеч, смазливая мордашка и субтильная фигурка – причина и следствие одного нехорошего подозрения, построенного на явном отсутствии у меня отношений с противоположным полом.
Надеюсь, вы-то не подумаете ничего такого? Правильно, не надо – смею с полнейшей на то уверенностью авторитетно заявить, что с ориентацией у меня абсолютный порядок. Как и с восприятием людей – никогда не таил в себе склонности продуцировать выводы исходя из наружности и манер, и даже если кто-то и впрямь «не того цвета» – судить не буду. Как и тех, кто пока что не сподобился постичь сию мудрость – я не Господь Бог.
Проблему усугубляли и мои паспортные данные – меня зовут, как вам уже известно, Лев, более того, по батюшке я Маркович и вдобавок ношу немецкую фамилию, что мне и раньше нередко доставляло разного рода неудобства – антисемитизм в нашей стране хотя и запрещён законодательно, и обществом порицается, но в сознании некоторых лиц, к сожалению, до сих пор жив. В глазах «товарищей» же мои ФИО тем паче не добавили мне плюсов.
На самом деле моя мать – украинка из Львова – меня назвала в честь родного города и собственного отца – то же имя ему дали на тех же основаниях.
Лучше бы я этого не говорил. «Бандеровцы», «свиньи», «предатели» – лишь малая толика эпитетов, коими коллеги «наградили» народ Незалежной.
Среди украинцев, увы, такие экземпляры пока что встречаются. Заблудшие души, что говорить. Но для меня это не предлог хаять всю Украину, ведь большинство населения этой бедной страны – простые славяне, имеющие общую с нами историю и культуру и сами не рады дышать одним воздухом с подобными дегенератами.
Поведав об отце, поволжском немце, я вызвал на себя очередной огонь – почти все вспомнили своих родных, погибших во Вторую мировую на фронтах и в оккупации. Рассказ о прадедушке, воевавшем, разумеется, на советской стороне и умершем от тяжёлых ран в 1943 году, на моё реноме если и повлиял, то несущественно.
Подливало масла в огонь и то, что я не пью, не курю, не употребляю нецензурных слов и краснею, услышав тему или анекдот «на грани фола». И мне порой казалось, что я нахожусь в другом государстве, типа Зазеркалья, где качества, по определению положительные, считаются отрицательными. И наоборот.
Трудовые же обязанности оказались, честно сказать, каторжными – «товарищи», которые были и старше меня и физически несравнимо крепче, к концу рабочего дня едва держались на ногах. Мне же доставалась самая грязная и чёрная работа – в виде, например, выноса мусора. В то же время мужики не стеснялись задавать вопросы о тонкостях отделочных работ именно мне, молодому специалисту, как с пафосом представил меня Глеб Юрьевич, хозяин фирмы.
Через месяц нелёгкого труда я направился в бухгалтерию за зарплатой.
Две женщины, сидящие среди бумаг и оргтехники, встрепенулись:
– Фамилия? – спросила та, что помоложе, худая бледная блондинка.
– Клейнер.
– Так-так-так…
Внимательно просмотрев ведомость, бухгалтер развела руками:
– На тебя ничего нет.
– Как – нет? Проверьте ещё раз – Клейнер Лев Маркович.
– Да что проверять-то? У нас с такой фамилией больше никто не работает.
– А я такой фамилии никогда и не слышала, – надменно произнесла старшая, кудрявая колоритная шатенка. – И слышать не хочу.
– А я хотел бы услышать, почему мне зарплату не начислили.
– Понятия не имеем. Уточни у Глеба Юрьевича.
Выйдя из кабинета, я услышал диалог:
– И ведь добьётся своего, сердцем чувствую, – выпалила старшая бухгалтерша с нескрываемой досадой.