И примером тому был храмовый музыкант. В те дни, когда Тебентил поставил перед собой цель чаще возносить мольбы всеславному протектору всякой святости, его нога практически не покидала столичный храм. А потому он мог слышать, как местный органист, довольно молодой мужчина, извлекал из своего огроменного инструмента дивные звуки, воспроизводя всяческие величественные мелодии. Внушающий трепет гул органа, подхваченный эхом высоченных сводов величественного храма, пробуждал в сердце благоговение. Музыка была настолько живая, что проникала в саму душу и рисовала картины то грозных сражений воинства святости с несметными ратями тьмы, то спокойствие просторов, не тронутых рукой разумных существ, то величие Святой Империи, в которой царят мир и порядок. Да, орган был удивительным инструментом. Но лишь инструментом, когда как его истинную красоту способен раскрыть тот, кто им управляет. Это был незрячий музыкант, которого все зовут Виконт. Будучи облачённым в белую мантию, подобную той, которую носят чародеи Светой Империи, он всегда выглядел ухоженно и опрятно. Хоть и носил он повязку на глазах, всё же в поводыре не имел нужды, ведь за все годы, которые он провёл в этих стенах, эти самые стены были изучены им вдоль и поперёк. Так что он достаточно хорошо ориентироваться в пространстве храма. И лишь в малых деталях ему приходилось прибегать к помощи своих рук, чтобы, например, нащупать место своего сидения, а также ощупать клавиши своего инструмента, чтобы понять, где на клавиатуре он сейчас находится, чтобы начать правильно играть.
- Скажи, Виконт, как тебе удаётся рассказывать такие удивительные истории, когда как ты не мог их видеть?
Музыкант довольно продолжительное время молчал, пытаясь понять, кто я такой. Но, когда это не получилось, ему пришлось смириться с тем, чтобы отвечать незнакомцу, которого он был не в силах принять:
- Я слышал голоса первых сатлармов, не искажённых пороками. Кристально-чистые и ласкающие слух, словно журчание родниковых ручьёв. Они подарили мне истории ранней империи, величественных битв и первых экспансий, когда всё, что делали святые воители, было во имя праведности и света. Потому что они сами были праведными и светлыми. И теперь я делюсь тем, что узнал от них, с теми, кто никогда не был праведен и светел.
- Но в твоих мелодиях заключена и часть твоей души, как будто бы в их рассказы ты вплетаешь ещё и капельку своего.
Чуть помолчав, Виконт отвечал:
- Твои слова очень похожи на слова первых сатлармов, однако сущность иную в тебе я ощущаю.
- Ты слеп. Но видишь больше зрячих. Истинно так: я не сатларм, да и не человек вовсе.