Дым утягивался через небольшой дымоход вверх, в помещении стало ощутимо теплее, а девушка продолжила таскать вёдра, стараясь не попадаться на глаза Мерроу и не разливать воду.
Жестом Мерроу пригласила его к столу и даже налила вина. Кальдур не отказался, ел спокойно, и не глядя на неё, старался не шуметь. Закончив есть последней она поднялась и жестом подозвала его.
— Помоги снять доспех, — попросила Мерроу. — Не бойся, я обижу тебя, только если ты послушаешься или попробуешь сделать глупость.
Кальдур подошёл ближе к ней, она повернулась к нему спиной, чуть приподняла руки и застыла. Не будь на ней доспеха, он бы просто свернул её мелкую шею или тихо удавил бы в захвате. Но с доспехом, даже будь у него огромный тесак из чёрной руды и отличный шанс снести ей голову, пока она не готова и не смотрит — он бы предпочёл просто уйти.
Её голос стал ласковым, хоть и отдавал жестокостью. Сама она стала куда более мягкой, чем на людях, и Кальдур вдруг понял, что больше не испытывает к ней ненависти. Он всё ещё мог стать её жертвой в любую секунду, но с ней, или скорее с тем, что было у неё внутри, ему было спокойно и почти что комфортно.
— Ну? Чего ждёшь? Начинай. Мне что самой руками работать? — бархат в её голосе удивительно сочетался с угрозой и бесчувственностью. — Или ты совсем глупышка у нас? Не понимаешь, что делать? Ищи застёжки и ремни и расстёгивай их, деревенщина. Доспех держится на них.
Он расстегнул ремни наплечников, наклонился и расправился с боковыми ремнями на талии и на плечах, почти обнял её и прислонился к её спине, чтобы расстегнуть ремень.
— О, — она чуть прикусила нижнюю губу и откинула голову ему на грудь. — А ты крепенький. Работал в поле?
— Да, госпожа. Я вырос в деревне, — ответил он отчуждённо, всё ещё возясь с ремнём.
Она повернулась к нему, взяла его за запястье, остановила, оттянула руку и слегка ударила его тыльной стороной ладони по губам. Кальдур сжал губы и ощутил на слабый привкус крови.
— Разве я спросила, где ты вырос?
— Нет, госпожа.
— Если я спрашиваю — ты отвечаешь. Всё остальное время ты должен держать свою пасть закрытой. Если я не пожелаю, чтобы ты разговаривал. Понял меня?
— Да, госпожа.
— Если ты ещё раз допустишь такую оплошность, я накажу тебя серьёзнее. Я могу сделать с мужчиной очень неприятные вещи. Ты стерпишь, но они навсегда останутся с тобой.
Она выждала несколько секунд, убедилась, что Кальдур продолжает молчать, и отпустила его запястье. Он справился с ремнём, стянул снял с неё кирасу, сложил на пол, помог аккуратно избавиться от кольчуги. Замер на несколько секунд над застёжками на плотной рубахе в районе её груди, но она взглядом показала что можно.
— Теперь низ, — скомандовала она.
Подошла к кровати, села на края и вытянула вперёд ноги. Он опустился на колени перед ней, аккуратно снял с неё обувь, расстегнул щитки на голенях, снял их. Она приподнялась, и он стянул с неё кольчужные штаны и кальсоны из плотной ткани под ними. Она осталась в одной рубахе, поёжилась от сквозняка и откинулась на кровати, смотря на него сверху вниз.
— Хороший мальчик. Теперь иди вперёд, к бадье с водой, и возьми таз.
Он с каменным лицом поднялся, дошёл до туда, взял таз в руки и замер с ним. Она играла с ним, получала удовольствие от его послушания. Обычного человека это бы задело, он бы ощутил протест и смущение, но Кальдуру было абсолютно плевать, что ему нужно будет делать для выживания. Или для того, чтобы остановить эту…
Он хотел назвать её сукой, но снова удивился том, что не чувствует к ней ненависти.
— Набери воды из кадки, заодно проверь достаточно ли она горячая, чтобы мне стало хорошо чуть позже. Ну? Чего молчишь? Горячая?
Дрова догорели быстро, вода ещё нагревалась на углях, но уже не так бодро. Кальдур окунул в воду руку, и тут же вытащил назад.
— Да, госпожа. Едва рука терпит.
— Хорошо, теперь возьми со скамейки мыло и брось его в таз. И раздевайся.
Кальдур машинально взял мыло, бросил его в таз и замер, смотря на неё непонимающим взглядом. Она закатила глаза.
— Глупый. Ты будешь мыться первым, чтобы потом мочь мне. Ты не будешь делать это грязным. Ты должен стать чистым.
Кальдур не смог удержать утомлённый вздох, пожал плечами, и попытался зайти за ширму из красного бархата, которая должна была закрывать вход.
— Нет, — остановила она. — Тебя должно быть видно. Раздевайся здесь. Медленно. Я хочу смотреть.