Заза
Боль нарастала и утихала. Она волнами обволакивала тело, поднимала её к самому мощному, самому грандиозному, самому великолепному девятому валу!
- Кричи, кричи! Будет легче.
Уговаривала сердобольная сестричка.
- Тужься! Не ленись.
Приказывала до смерти усталая акушерка.
Заза слышала и не слышала и их голоса, и другие, звучащие в отдалении, звуки. Она и понимала, и не особо вдумывалась в то, что творится вокруг неё. Обычная жизнь, обычного роддома. Она уже на специальном кресле. Рядом врач, акушерка, сестра... сколько их... Всех Заза не видела, но чувствовала присутствие каждого. Они что-то делают. Привычно и сосредоточенно стараются ей помочь, направляют работу её тела. Но Заза, как будто, и не понимает, о чём они говорят. Всё, что происходит вокруг, все много раз воспроизведённые и выверенные действия медицинского персонала - это не касается её. Всё это - где-то там, снаружи. Она сосредоточена на том, что внутри неё. Заза в том, что происходит в, ставшем удивительным, абсолютно незнакомым, её собственном теле. Она прислушивается к каждому крохотному изменению в тонусе мышц, к едва заметному усилению или уменьшению напора тока крови. Главное же, ко всё сильнее, активнее двигающемуся в её чреве, кому-то. Все девять месяцев с того момента, когда ощутила присутствие в себе этого кого-то, Заза прислушивалась. С начала - с долей изумлённого любопытства, даже подсмеивалась над собой. Находя ситуацию довольно странной, но, даже, приятной. Потом... Потом - всё больше и больше привыкая, приноравливаясь к этому кому-то. Заза перестала замечать, вернее, выделять его жизнь, его присутствие внутри себя. Им было комфортно и радостно вдвоём. Она понимала, теоретически знала, что рано или поздно им придётся расстаться. Существо, которое она носит, которое защищает и питает собой, должно будет зажить отдельной, своей жизнью. Всё это Заза знала, ко всему этому она готовилась. Но... Когда пришёл этот - тот самый момент - она растерялась. Терзающая тело Зазы боль, была нестерпимой. Но боль от осознания, что они расстаются, что этой теснейшей, всепроникающей связи уже никогда не будет - эту её трагедию ни с чем невозможно было сравнить. Это-то то и отнимало последние силы Зазы. Она тихонечко стонала - на крик, как ни уговаривала сестричка, сил у неё не хватало. И, всё таки, физическая боль была ничем, была несоизмерима с тем, что она переживала. Мощный всплеск душевных, ментальных сил поднимал Зазу над гасящим сознание, валом боли. Она сама, её душа были в недостижимом, необъяснимом, сияющим светом безмолвии. Всё, как будто, застыло, остановилось. Блаженное единение с бесконечностью, чистотой и светом, то, что никогда больше не повторится, испытала Заза за миг до того, как раздался слабый, как будто мяукающий звук. И всё пришло в движение, зазвучало, запахло, заболело, заговорило.
- Поздравляю, мамочка. Прекрасный парень.
Услышала Заза и потеряла сознание.
Дуду
Дуду хотелось плакать. Очень хотелось. И он поплакал бы. Но никого вокруг не было. Были, конечно, другие люди. Вон - силуэты здоровых мужиков на самом краю каменистой косы. Но какой интерес им плакать? Только засмеют. Или, чего доброго, отберут удочку и банку с червяками. Он так их вечером капал! Ууу.... Вот, если бы рядом была мама. Да и ей - как поплачешься. Дуду с таким трудом уговорил её. Мама никак не хотела отпускать его с пацанами на раннюю рыбалку. Как всегда, значит, была права. Но ему так хотелось!!! Во дворе только и разговор было о том, как сходили, кто сколько поймал. Мальчишки сравнивали удилища, лёски, блёсны, спорили о качестве червей. Дуду они не замечали. Мало того, что малец, так ещё и пришлый, новенький. Он им "не показался". Дуду с мамой переехали в этот дом года полтора назад. Так уж случилось - объясняла, как будто оправдывалась, мам. Так надо было, как будто открывает страшную тайну, объяснял мальчишкам Дуду. Но народ в этих старых проходных дворах был "тёртый". Их не проведёшь. И, скоро вся ватага с большими или меньшими подробностями знала историю Дуду и его матери. Как выяснилось, знали они даже больше, чем сам Дуду. И, поскольку, почти у каждого из них была своя, ничем не уступающая его случаю, история, пацаны, в конце концов, приняли его. Не тушуйся, мужик. Подбодрили Дуду. Тут почти у каждого отец ещё тот ***. Какие были у пацанов отцы мама, густо покраснев, так и не объяснила Дуду. Но строго настрого запретила с ними дружить. А с кем дружить? Не сидеть же целыми днями в их малюсенькой комнатке. И на кружки, ни на один, Дуду теперь не ходит. Было нечестно и некрасиво напоминать маме об этом, но так хотелось туда, во двор, к пацанам. И мама сдалась. А Дуду позвали рыбачить! На ранний клёв! И не просто позвали - один из пацанов - Авторитет даже отдал Дуду удочку своего старшего брата. Пользуйся, мелюзга. И хоть он обозвал Дуду мелюзгой, и удочку не подарил навсегда, а дал лишь попользоваться, Дуду был страшно горд и счастлив. Удочка была прекрасная! Всё в ней было великолепно! И удилище, и леска, и блёсны и поплавки! Авторитет дал Дуду всё!!! Вот только мама ужасно расстроилась. Я разрешила тебе с ними общаться. И только. Ни о какой рыбалке речи не было! Она приказала Дуду отдать это лакированное чудо обратно Мишке. Так, на самом деле, звали Авторитета. И Авторитет, кстати, совсем не имя. Долго и слишком подробно объясняла мама. И ещё она сказала, что опасно, что совсем не стоит водиться с тем, у кого брат сидит. А, тем более, брать у такого человека подарки. Дуду привык, что мама умная. И всегда, ну почти, всегда права. Он привык её слушаться и не огорчать. Но тут...что-то было не совсем так..
Во-первых - ему правился Авторитет, хорошо, пусть Мишка. И мама его плохо знает.
Во-вторых - что плохого в том, что человек сидит! Они и сами всегда - сидят!
Вот это о Мишке и его сидячем брате, немного поразмыслив, и сказал Дуду маме.
Уже было поздно, почти ночь и для этого Дуду пришлось разбудить маму. Ведь заснуть он никак не мог, пока не прояснит эти частности. Мама не обижалась, когда Дуду будил её по важным вопросам. Только просила делать это пореже. Дуду и сам понимал, что маме теперь приходится слишком много работать и старался не мешать ей отдыхать. Но сегодня было, по-настоящему, важно. Мама с начала почти рассердилась и расстроилась. Но, когда поняла, о чём ей толкует сын, начала то ли плакать, то ли смеяться. В конце концов, мама объяснила, несколько обескураженному новыми знаниями, Дуду, что значит сидеть. Но, после этого мама признала, что глупо судить о человеке даже не познакомившись с ним. Авторитет был, можно сказать, оправдан. Но, главное - и Дуду не пришлось об этом ещё раз просить - мама разрешила ему пойти на рыбалку. Пусть она назвала пацанов ребятами, пусть было одно маленькое условие, но - разрешила!!! Да и условие было пустячным! Подняться утром, чтобы пойти на рыбалку Дуду должен будет сам. Мама не будет его будить. Ну и я сам приготовлю и соберу все принадлежности! С радостью подхватил Дуду.