— Конечно, — Тони кивает и двигает её в сторону, открывая дверь машины. Эмма так поражена тому, что отец даже не возражает, что не может ничего ответить. — Если так хочешь посетить Европу, то бери отпуск, и как-нибудь устроим тур. Можешь даже свою маму взять.
Она садится в машину на заднее сидение быстрее, чем он успевает завести её.
Эмма может и не похожа ни на одно из своих родителей, но кое-что от них ей всё же досталось. Упрямство.
— Я серьёзно, — она проглядывает между передними сидениями и смотрит на отца. — Я еду с тобой. Куда мы кстати…
— Я тебя сейчас силой из машины вытащу. Иди домой.
Эмма знает, что она ни за что не останется дома, а Тони не возьмёт её с собой. Возможно, их спор затянется на час, а потом отец взбесится настолько, что запрёт её где-нибудь. Но даже такая перспектива не заставит её добровольно отказаться поехать к Стиву. Не в такой ситуации.
— Я видела новости. Стив захочет спасти Баки. Я поговорю с ним, скажу, чтобы не лез в это.
Тони тяжело вздыхает, и она видит, как он закрывает глаза, откидывая голову на спинку. Сомневается. Это уже что-то.
— Думаешь, он тебя послушает? — интересуется отец и смотрит на неё.
— Ты сам говорил, что он меня слушает, — Эмма пожимает плечами.
— Я лечу в Берлин. Роджерса там нет, он, вероятно, уже бежит спасать Барнса.
— Я с тобой, — она не меняет мнение, чему Тони не удивляется.
— Тебя на работе не потеряют?
Она вспоминает про работу только, когда отец спрашивает об этом, и про себя ругается. Эмма надеется, что ей удастся вернуться в Нью-Йорк до завтрашнего утра, а если нет, то она скажет начальнику, что заболела. Она редко позволяет себе не появляеться на работе; вообще-то, такого не было ни разу за весь тот год, что она работает в компании, поэтому надеется, что проблем у неё не будет.
— Я взяла отгул, — отцу она врёт, чтобы не донимал вопросами, хотя знает, что ему, на самом деле, плевать. Он оплатил её учебу в Колумбийском Университете и считает, что свой родительский долг выполнил.
— Врать так и не научилась. Надо дать тебе пару уроков, — Эмма даже отвечать ему не хочет, потому что он заводит машину и выезжает с парковки, чему она несказанно рада и удивлена одновременно. Это их самый короткий спор, который она к тому же выиграла. — Тебе двадцать четыре, — спустя некоторое время говорит Тони и смотрит на дочь в зеркало заднего вида. — Как ты можешь быть такой безответственной?
— И это говоришь мне ты? Тони Старк говорит, что его дочь безответственная? — она сначала хочет возмутиться, но понимает, что он говорит это не всерьёз, поэтому решает ответить тем же. — Похоже, твои гены всё же дают о себе знать.
В зеркало Эмма видит, как отец коротко усмехается, и тоже начинает улыбаться. Немного веселья — это как раз то, что нужно.
— Только не там, где надо, — последнее слово Тони оставляет за собой.
2010 год.
Это был её выпускной год. Она отметила восемнадцатилетие, более или менее хорошо закончила школу и подала документы в Колумбийский Университет на дизайнера. Она об этом даже не мечтала, но Тони сказал, что оплатит учёбу.
Эмма узнала, что знаменитый Тони Старк, с недавнего времени ещё и Железный Человек, её отец два года назад. Мама преподнесла эту новость будто пользуясь случаем, когда они ужинали, а по телевизору снова рассказывали о Железном Человеке. Она тогда не поверила и посмеялась, потому что её мама была ещё той любительницей приукрасить свою жизнь.
Что два года назад, что сейчас, Эмма не верила, что она действительно могла быть родной дочерью Тони Старка. Она же совсем не была похожа на него. Если светлые волосы ещё объяснялись тем, что её мать блондинка, то отсутствие гениального интеллекта Старк принимать не хотел. Эмма и сама сомневалась, она ведь обычная. Но три теста ДНК сказали, что она всё-таки Старк. Эмма Старк. Даже думать о таком было странно.
За два года они совершенно никак не наладили отношения, хотя Эмме этого хотелось. Первые месяца два. А потом она поняла, что Тони дочь, свалившаяся как снег на голову, совершенно не нужна. Он купил ей квартиру на Манхэттене, хотя она об этом не просила, но уверена, что мама подсуетилась по этому поводу. Пообещал, что оплатит учёбу в любом Университете, куда она захочет поступать. Перечислял каждый месяц деньги. Но сказал, что никакого времяпровождения отца и дочери не будет; он для этого слишком занят.
Эмма сказала сама себе, что плевать ей на этого Старка. Он обеспечивал её, что должен был делать по закону. Жизнь её хуже от этого не стала. А если он не хотел общаться, то чёрт с ним. Она тоже не хочет. Но осознание того, что это всё ложь, быстро накрыло её.
Тони Старк был плохим отцом. Из него вышел даже более худший родитель, чем из Оливии. В этот момент Эмма впервые их сравнила и в этот же момент она поняла, насколько эти двое похожи и что нашли друг в друге.
Незадолго до начала учебного года она сказала об этом своей маме. Это, наверное, был их первый такой серьёзный и откровенный разговор.
— Вы одинаковые, — сказала тогда Эмма. Они сидели с мамой в её комнате и смотрели какую-то глупую мелодраму, создавая иллюзию хорошей семьи. — Почему вы не вместе? Из вас вышла бы отличная парочка.
— Ты правда думаешь, что такая, как я нужна Тони Старку? — мама тогда выключила звук у телевизора и повернулась к ней с грустным взглядом. Ей не нужен был ответ, она выглядела так, будто готовилась рассказывать длинную историю. Эмма в тот момент думала, что она бы с удовольствием послушала какую-нибудь мамину историю.
— Ну, и как же тогда вышло, что я сейчас сижу здесь?
— Мы вроде разговаривали о том, как это происходит, — Оливия сделала вид, что задумалась, а Эмма лишь засмеялась на это.
Жаль, что такой серьёзной и зрелой её мама бывала очень редко.
— Мне было девятнадцать и я отрывалась по полной. Жила от вечеринки до вечеринки. У меня был замечательный друг, который проводил меня и парочку моих подруг в довольно крутые клубы. Конечно, только поэтому я и считала его замечательным.
Эмма усмехнулась, а её мама довольно быстро перестала улыбаться.
— Я тогда считала, что мне невероятно повезло, ведь меня заметил Тони Старк. Сейчас не знаю, везение ли это было.
— Скорее, неудача, — озвучила её мысли дочь. Девушка знала, что её мама не была рада беременности, и до сих пор не понимала, как вообще Оливия оставила ребенка. — Ты ушла из колледжа, перестала общаться со своими родителями. Точнее, они перестали. И твой парень, которому ты изменила с Тони Старком, тебя бросил. А я сижу здесь.
Они обе грустно улыбнулись. Эмма знала, что своим появлением подпортила жизнь матери, но она никогда не говорила ей об этом. Оливия не заслуживала звание мамы года, но она смогла воспитать свою дочь хорошим человеком (чему Эмма иногда удивлялась) и никогда не смела говорить своему ребёнку, что она испортила её жизнь.
— Ты может и не была в моих планах, но я не жалею, что родила тебя.
— И никогда не жалела?
— Ну, пару раз было такое, — мама говорила абсолютную правду, но Эмму это не расстроило. Они только вместе посмеялись этому.
Но Эмма не могла перестать думать о Тони. Она понимала, что мама ничем не сможет ей помочь, но держать все мысли и обиду в себе ей уже было сложно.
— Он не хочет со мной общаться.
— Милая, Тони Старк хоть с кем-то хочет общаться?
— Зачем ты рассказала, что он мой отец? Зачем ты пошла к нему и потребовала теста на отцовство? Зачем, если ты знала, что он даже разговаривать со мной не будет? — она завалила мать потоком вопросов, на которые долго сама пыталась найти ответ.
Оливия лишь тяжело вздохнула и опустила голову. Эмма молчала так долго, и она ждала, когда дочь начнёт возмущаться. Но когда она задала свои вопросы, ответить на них оказалось сложно.