– Зато я знаю, как проверить – я отсюда сваливаю.
Арранкар тяжело переворачивается на спину, пыхтит и долго пытается сесть. Голова нестерпимо кружится, перед глазами – сплошной черно-синий узор, а к горлу моментально поднимается соленый комок.
– Не так быстро. Он еще не сделал ничего из того, ради чего сюда пришел.
– Что я пропустил?..
Дребезжащий голос проходится жалящим рефреном по ушам, а слева от Гриммджо валится на задницу белая копия Куросаки. Пантера поднимает голову с колен Зангетсу и издает угрожающее рычание, но пальцы меча чуть давят на ее холку, и она возвращается обратно. Молчит, но пристально следит за каждым движением пустого.
– О, у нас в гостях арранкарские кошки!
Патлатый омерзительно скалится, и Гриммджо уже готов пересчитать все его зубы своим кулаком, как меч подает голос.
– Не стоит кусать руку, которая тебя кормит.
Зангетсу почти улыбается, вкрадчиво проговаривая слова, а у арранкара медленно, но верно срывает крышу.
– Да какого ж хрена?!…
– А ты еще не понял, киса? Мы теперь все под Королем…
Хичиго глумится над ним с ожесточенной обидой и начинает нервно загребать песок руками, сооружая небольшую горку.
– О! Притопал! Вот сейчас пойдет потеха…
Он усмехается и поводит плечами, прислушиваясь к действиям Хозяина, а Зангетсу лишь вздыхает на озадаченное лицо арранкара.
– Ты, наверное, не ощущаешь того, что происходит снаружи так, как мы. Но если сосредоточишься, то сможешь увидеть.
Подбородком он указывает на бесконечную даль горизонта, и Гриммджо с остервенением сжимает зубы, вглядываясь в черно-синее пространство. А потом, действительно, перед глазами встают смутные образы, с каждой секундой все четче и четче обретая границы. К моменту, как он успокаивается окончательно, горизонт пропадает из виду, а на его месте возникает Каракура.
Гриммджо
***
Мерзкая тварь даже отдаленно не напоминает Айзена. Не человек и не шинигами, не арранкар и не пустой. Выкидыш Хоугиоку. Мутировавшая рейяцу. Чего ради лисий шинигами пытался украсть этот камень? Обычному капитану не справиться с подобной силой. Только такой же мутации. Слепой Тоусен и то был честнее, выбрав себе противника «по зубам». А теперь придется отдуваться этому рыжему выскочке. И им заодно, всем табором. Джаггерджак чертыхается про себя и сжимает кулаки.
– Не дрейфь, киса. Король справится.
Голос пустого срывается на последней ноте, и вместо ободрения отдает неподдельным беспокойством. Арранкар не реагирует на реплику – он сейчас весь сосредоточен на Куросаки и силе, что его переполняет. Во время боя во внутреннем мире Джаггерджака поднималась песчаная буря, наметала барханы и долго сочилась вездесущим песком. В мире Куросаки – даже волны остаются умиротворенно-спокойными. Ветер ровный, руины незыблемы. Гриммджо на миг пугается этого холодного безразличия и украдкой кидает взгляд на Зангетсу и Пантеру – те абсолютно флегматично равнодушны. Зан продолжает гладить костяную «шерсть» на загривке, а другой рукой изредка кидает камни в набегающую пену.
– Не отвлекайся.
А вот пустой с трудом пытается усидеть на одном месте. Ерзает, оглядываясь на горизонт, скалится, вздыхает и дергается. От его мельтешения рябит в глазах, и Гриммджо послушно возвращается к действу снаружи. А смотреть есть на что – Айзен разошелся не на шутку и грозится перепахать полгорода прицельными ударами. Бешеный «кладоискатель», блядь. Куросаки молчит, чуть хмурится и выжидает. Ждет, когда Хоугиоку войдет в полную силу и превращение завершится. Ждет, когда сможет нанести один решающий удар. Волны серо давно уже не обжигают, движения Айзена кажутся слишком медленными, а попытка заточить рыжего в клетку – вообще откровенно смешной. И только на привычную команду они не могут не отреагировать. Тихим голосом Куросаки произносит: «бан-кай…», и Зангетсу мягко приваливается к телу Пантеры, закрывая глаза.
– Эй, старик… Хотя, ты уже не старик. В общем… Ты не помри там.
Хичиго переползает к Зангетсу и устраивает свою ладонь на лоб меча. А тот лишь слабо улыбается, но молчит. Пантера косится на пустого и чуть приоткрывает пасть, обнажая ряд клыков и предупреждая о том, что ему не стоит трогать меч. Хичиго руку убирает, но не отодвигается. Лишь показывает ей длинный синий язык.
Гриммджо хочется заорать в голос о том, что сейчас не до их пререканий, но не может выдавить ни звука. Кровь набатом ударяет в виски, и он мгновенно покрывается ледяным потом.
– Последняя Гетсуга Теншо…
Из него как будто разом вынимают все кости. Кровь в венах испаряется, а рук и ног он больше не чувствует. Нет больше ни страха, ни ненависти. Лишь абсолютная всепоглощающая пустота. Наверное, это и есть смерть. Он тяжело опускается на песок, на автомате отмечая, что пустой, Пантера и меч уже упали в обморок. Последнее, что он видит – это искаженное лицо монстра, разрубаемое надвое, а потом весь мир погружается в поднимающийся океан, а он проваливается в его бездну.
Ренджи
***
– Ичиго!..
Он окликает его охрипшим голосом и тут же тяжело закашливается, харкает кровью, но продолжает хромать в сторону рыжего. Куросаки вял и отстранен. Форма шинигами потрепана, рукава оборваны в лохмотья, но на самом нет ни царапины. Только дыхание поверхностное на слабой улыбке да тени под глазами аккурат как у Ханатаро. Он склоняет голову чуть набок и смотрит куда-то сквозь Абараи.
– Ичи, прием!
Ренджи фыркает и забирает лицо рыжего в свои ладони. Пачкает кровью, но на это сейчас обоим глубоко наплевать.
– Где Айзен?
– Где-то на дне…
Куросаки пожимает плечами, и его взгляд становится чуть осмысленней, указывая на колоссальный и прямой, как нож, разлом в скалах. Абараи бы присвистнул от удивления, если бы губы не ходили ходуном от нервного перенапряжения. Горячка боя на грунте выжала его досуха, и он боится даже представить себе, что произошло здесь. Сколько сил на это ушло, и как с этим справится молодой шинигами. Он садится рядом, устало приваливается к плечу Ичиго и облегченно выдыхает.
– Значит, выживем…
Куросаки не отвечает, а потом вдруг теряет сознание, медленно сползая на землю.
– Ч-черт!.. Унохана-тайчо!..
Куросаки отправляют к Урахаре. Ренджи наскоро бинтуется и сопровождает рыжего, так и не выпавшего из бессознанки. Его устраивают на футоне в дальней комнате. Измотанная Иноуэ бросается к нему, а Ренджи обращает внимание на незнакомого шинигами, ошивающегося в комнате.
– Это еще кто?
– Я тебе потом объясню.
Рукия привычно шипит, вцепляясь в его плечо, и он морщится от боли в руке. Потом, так потом.
– Боюсь, это не поможет.
Урахара непривычно серьезен и даже забывает про свой излюбленный веер. Он останавливается в дверях, разглядывая подрагивающий купол над безвольным телом.
– Он не ранен. Арранкар-сан, позволите задать вам несколько вопросов?
И только тут Ренджи замечает зеленоглазого и квинси в углу комнаты.
– А остальных попрошу погулять…
Ухмылка опять приклеивается к лицу Панамочника, и Абараи поспешно шагает в коридор – с того станется дать пинка для ускорения. Они собираются во дворе. Иноуэ, Рукия, Исида, Чад. Мелкая, как и обещала, рассказывает про новенького шинигами, оказавшегося на самом деле «стареньким» и, по совместительству, отцом Куросаки. А Ренджи отрешенно подмечает, что нигде не видит Джаггерджака. Ему безумно хочется курить, и он садится прямо в пыльную траву, выуживая из-за пазухи мятую пачку.
– Черт, последние…
Он бурчит себе под нос и равнодушно разглядывает по-прежнему безмятежно-голубое небо. Усталость наваливается многотонным валуном, и он почти засыпает под негромкий голос Рукии. Ровно до того момента, как возвращается Шиффер. Он переводит взгляд с одного на другого, ни на ком не задерживаясь, и только Исида осмеливается задать мучающий всех вопрос.
– Что с Куросаки?
Точнее, два.
– …и где Джаггерджак?
Арранкар тихонько вздыхает и сосредотачивается на нем, фокусируясь глаза-в-глаза.
– Ку… Куросаки применил специальную технику для того, чтобы уничтожить По… велителя.
Он запинается на именах, как будто впервые их произносит. Определенно, Ичиго опять вляпался по самые булки.