— Да? — с подозрением уставился на меня депутат. — Ну ладно тогда…
Чото с вечернего эфира отпросился, так воровато кося глазом, что я сразу догадался куда. Потащит свои яйца в гнездо. В гнездо порока, разумеется. В «Поручика».
Его девушка — суровая молодая леди, телосложением похожая на армейскую тумбочку, а лицом — на солдатскую задницу, держала моего ассистента в строгости, чему немало способствовали два старших брата. Братья тоже имели мебельную форму, но пропорциями ближе к шкафу, лица же им заменяли черные бороды и горбатые носы. За честь сестры братья могли зарезать, а пиздюлей хлипкому ухажеру вламывали периодически просто так, чтобы не расслаблялся. Но Чото расслаблялся все равно.
— Я тут записал вечерний новостной блок, поставишь в десять, а? — попросил он, застенчиво ковыряя ножкой пол.
— Алиби обеспечиваешь? — хмыкнул я.
Чото покраснел и начал было неумело врать про какие-то курсы, но я только рукой махнул:
— Ладно, прикрою, иди, развлекайся. Только помни — если вышибала стоит чернявый, то лучше сразу домой иди. Он с братьями Марамоевыми в одну качалку ходит.
— Так вот откуда… — сразу спалился Чото. — Спасибо, Антон, я побежал!
Глава 5
— Доброе утро, с вами Радио Морзе и Антон Эшерский. Сегодня все еще тринадцатое июля, а не, например, второе мая, День борьбы с микроагрессией. Микроагрессия — это любое поведение, намек на поведение, то, что может быть воспринято как намек на поведение, то, что может ассоциироваться с намеком на намек на поведение…
В общем, все, что может вызвать самомалейший душевный дискомфорт у человека, считающего себя обиженным по умолчанию. Потому что он негр, женщина, гей или просто унылый козел.
Например, Университет Северной Каролины выпустил руководство, в котором говорится, что комплимент женщине «мне нравятся ваши туфли» — это микроагрессия. Потому что вы поставили ее внешность выше ее интеллектуальных способностей. Но если бы ей сказали «вы очень умная» — это тоже было бы микроагрессией, потому что подчеркнуло это ее качество, а значит, в нем сомневались. Если бы промолчали, это тоже было бы микроагрессией, потому что это игнорирование. В общем, если перед вами обиженный мудак, то само ваше существование является микроагрессией.
В законопослушных толерантных социумах с микроагрессией успешно борются, а потом удивляются, почему человек вдруг выходит на улицу с винтовкой и стреляет во всех, кого видит, пока патроны не кончатся. Не стоит затыкать предохранительные клапаны, встроенные в нас природой!
Башка трещала. Анюта вчера вечером видеть меня не пожелала, идти в «Поручика» было лень, и я надрался в одиночку дома. Чото с утра не явился, сварить кофе было некому, и, пока шла музыкальная перебивка, я отхлебнул коньяку из фляжки и закурил. Стало чуть легче.
— А вот двадцать пятого апреля совсем наоборот — Международный День ДНК.
В этот день принято валить на матушку-природу все последствия своей лени, нерасторопности и мудизма. Вот, скажем, если у вас толстая жопа, то это не потому, что вы много жрете и забили на спорт, а потому, что у вас метаболизм. Это, безусловно, генетическое, а значит — да здравствует ДНК!
Бросить курить и бухать вы не можете, потому что ваш пра-пра-пра-дедушка пропивал последние портки в кабаке при царе Горохе, а значит что? У вас — генетическая предрасположенность, ура!
Работник из вас херовый не потому, что вы ленивый далпайоп, а потому что у вас синдром хронической усталости, заложенный в ваши гены случайно затесавшейся гаплогруппой африканского ленивца — ваш волосатый низколобый предок был такой шалунишка!
А на жену, детей и подчиненных вы орете, выпуча глаза и брызгая слюнями, не потому, что вы обыкновенный мудак, а только в силу недавно открытого наличия «гена раздражительности», влияющего на выработку допамина. В общем, даже не знаю, как бы мы жили, если бы ученые не придумали генетику. Отличный праздник — День ДНК, освободивший нас от тяжелого груза личной ответственности…
Я тянул время, надеясь, что Чото соизволит явиться и избавит меня от утреннего блока новостей. Я даже написал ему в мессенджер:
— Чото, мудило грешное, где тебя носит?
Ответа я не получил, зато в студию явился Его Величество Владелец Радио Морзе.
— Антооон! — с порога взвыл этот представитель медийного капитализма. — Ты опяяять!!!
— Ген раздражительности проявился? — с неискренним сочувствием спросил я.
— Ты опять куришь в студии… — он принюхался. — И пьешь? Пьешь, да?
Я демонстративно отхлебнул из фляжки и убрал ее в карман.
— Исключительно в лечебных целях, Дрей Дреич! — поклялся я. — Купирую абстинентный синдром!
— За что мне такое наказа-а-ание? — риторически возопил Андрей Андреевич Кеши́рский, томный блондин в светлом летнем костюме, кашне и претенциозной белой шляпе, которую он сейчас держал в руке изящным жестом наотлет. Сотрудники звали его за глаза «Кешью», произнося это раздельно — «кэш ю»6, как «фак ю». Или просто «Кэш». Он был зануда и, предположительно, педераст, но отнюдь не такой дурак, каким казался.
«За то, что ты унылый мудак, Кешью, — ответил я мысленно. — С Ди́лдовым бы вас познакомить…»
— Ты опять сказал в эфир плохие слова! — капризно топнул ножкой мой наниматель. — Да, сказал, сказал, сказал!
Я попытался припомнить, что я такое нес, и не преуспел. Профессиональный прием похмельного радиоведущего — отключать язык от мозга, пусть сам справляется.
— Ну, Дрей Дреич… — изобразил покаяние я. — Как-то само сорвалось…
— У тебя всегда само! — негодовал Кеширский. — Я тебя когда-нибудь все-таки уволю, Антон! И где этот милый юноша, Евгений?
— Вышел ненадолго, — решительно соврал я. Я потом сам Чото трындюлей выпишу, но сдавать начальству не стану, не по-пацански это. — Кофе пошел купить. За мой счет, между прочим, Дрей Дреич! Вы еще когда обещали нам бесплатный кофейный автомат?
Жадноватый Кешью забормотал:
— Ситуация сейчас сложная… Состояние рекламного рынка… Акционеры и инвесторы… — с каждым словом он делал шаг назад и, пробормотав что-то уже совсем неразборчивое из коридора, закрыл за собой дверь. Теперь в бухгалтерию пойдет, перед девочками шляпой махать. Хотя зачем ему те девочки?
Мысленно матеря дезертира Чото, я поплелся в аппаратную за распечатками новостей.
— В эфире Радио Морзе и его «Новостной телеграф». За телеграфиста Антон Эшерский. Сегодня тринадцатое июля, и это вообще ни разу не новость. А новости сегодня…
— Итак, — развернул я распечатки с городского форума, — на перекрестке улиц Чапаева и Пелевина установили светофор.
Водители недовольны — теперь их можно оштрафовать за проезд на красный. Пешеходы недовольны — светофор без кнопки и они не могут троллить водителей, постоянно ее нажимая. Жители района недовольны — светофор слишком ярко моргает. Жители других районов недовольны — светофор моргает не у них.
Вердикт неравнодушной общественности: светофор убрать, светофор переставить, светофор перевернуть, к светофору прикрутить кнопку, у светофора выкрутить лампочки и вкрутить их мэру не скажу куда.
Перед городским театром положили брусчатку.
Горожане недовольны. Во-первых, если надеть каблуки, то будет, наверное, неудобно. Во-вторых, если когда-нибудь вдруг настанет зима, то будет, наверное, скользко. В-третьих, если надеть роликовые лыжи, то будет, наверное, тряско. В-четвертых — распил брусков. В-пятых — откат катков. В-шестых — в тендере участвовали только производители брусчатки, а это коррупция. Надо было пригласить кондитерскую фабрику и мыловаренный завод.
Вердикт неравнодушной общественности: брусчатку снять, брусчатку перевернуть, брусчатку закатать в асфальт, брусчатку покрыть плиткой, застелить линолеумом и положить сверху паркет, брусчатку выковырять и засунуть мэру не скажу куда.
На центральном бульваре поставили скамейки.