Во время праздничного застолья голова барана подносилась почетным гостям; на блюде с мясом она всегда помещалась сверху, при вручении гостю поворачивалась «лицом» к нему. Голову барана ставили перед ликом буддийских божеств на домашнем алтаре; череп относили в качестве жертвы Духу-хозяину местности на обо. Крестец — кусок, которым угощали особо уважаемых и пожилых гостей. Лопатку подавали только мужчинам, причем человек не должен был съесть к один, а был обязан поделиться с кем-либо из соседей, но только не с женщиной; освобожденная от мяса лопатка использовалась в гадательной практике. В грудинке особенно ценились первые четыре ребра; их во время торжества делили между наиболее уважаемыми гостями.
Мясо замораживали на зиму и целыми тушами, и кусками. Хранили его в специально вырытых ямах, плотно прикрыв их от хищников и собак, на повозках, куда их клали завернутыми в шкуры, или в «черных» (хозяйственных) юртах.
К вечеру, когда разделка туши заканчивалась, устраивался найр. Главным угощением на нем были блюда, приготовленные из тех частей забитых животных, которые не подлежали долгому хранению, т. е. из внутренностей. Тут были и просто отварные части туши (сердце, легкие, почки), и кровяная колбаса. Отдельно поджаривали на углях печень, завернув ее в слой брюшного жира. Народная традиция приписывала всем видам внутренностей особые качества, способность усиливать определенные свойства человеческой природы: съеденное сердце увеличивало храбрость, печень — силу, тестикулы — половую потенцию [Этнография питания, 1981, с. 123]. Сердце отдавали мальчикам — пусть растут храбрыми, но вообще-то старались, чтобы всем, взрослым и детям, досталось хотя бы понемногу всего, что было на столе. Все семьи, принимавшие участие в забое скота и разделке туш, варили в этот же вечер или на следующий праздничные мясные блюда.
Пиршество длилось в течение нескольких дней то в одной, то в другой юрте.
Если гулянья во время Надома происходили на открытом воздухе, в степи, у подножия гор, то найры и сопровождавшие их застолья устраивались обычно в юрте.
Существовал неписаный свод правил поведения во время найров. Основные из них следующие.
Все участники — старики, женщины и мужчины, молодежь, дети — размещались в юрте в определенном порядке. В северной ее части, противоположной входу (хоймор), сидели старики и почетные гости. Во главе стола — главный распорядитель найра. Это мог быть хозяин юрты или почетный гость — уважаемый старый человек, наконец, просто остроумный и веселый мужчина, способный и за порядком следить, и вовремя пошутить. По правую руку от него сидели все остальные мужчины: поближе к нему — пожилые, далее — средних лет, совсем у двери — молодежь. По левую руку от него точно в таком же порядке размещались женщины; маленькие дети рядом со своими мамами, подростки — у самых дверей. В таком размещении участников найра мы видим проявление древнейшей бинарной оппозиции: правое (мужское) — левое (женское), универсальной и основополагающей почти для всех культур мира.
Все участники найра сидели лицом к центру юрты, подложив под себя одну ногу и выставив перед собой колено другой. Мужчины на мужской стороне юрты сидели на левой ноге, выставив перед собой правую, а женщины на женской стороне юрты сидели на правой ноге, выставив перед собой левую. Это одна из самых распространенных традиционных поз у монголов: она и праздничная, и будничная, и мужская, и женская, так можно сидеть в юрте, и за ее пределами, в степи и на окраинах городов. По-монгольски она называется бохирч суух («сидеть согнув ноги») [Жуковская, 1983, с. 64].
Все участники найра должны быть аккуратно одеты: пуговицы застегнуты, обшлага рукавов подвернуты, шапки у мужчин надеты ровно, а не набекрень, косынки у женщин аккуратно подвязаны. Специальной праздничной одежды для таких случаев не существовало — просто старались надеть дээл какой-либо яркой расцветки. Праздничная аккуратность в одежде, противопоставленная обычной будничной вольности, и была главным элементом, который отличал будни от праздника в сфере одежды.