В особо опасных случаях, когда надвигавшаяся туча грозила уничтожить весь посев, обращались за помощью к богине, известной под именем Разгневанная и черная хозяйка кладбища, или же Разгневанная и черная хозяйка тысяч сорняков (Дуртходчи Дагмо Тхойма Нагмо). В тибетской мифологии ей подчинялись Хозяева града, Хозяева молнии, Божества ветра, насылавшие град, Богини молний, рассыпавшие зерна града из полных мешков. В конце этой церемонии обращались за помощью к Будде Шакьямуни. А уж если и он оказывался бессилен, то взывали к одной из ипостасей Чэнрези, Кхасарпани, и читали формулу «Ом мани падме хум» [Nebesky-Wojkowitz, 1956, с. 474].
В Амдо, чтобы «предотвратить» грозу и градобитие, в грозовые облака при помощи пращи метали медные ваджры. Иногда метали глиняные шарики размером с боб или же совсем маленькие, как маковое зерно.
К северу от Лаврана во время грозы служитель читал Лубум, книги древней тибетской религии Бон, перед чашей, на которой устанавливал две палочки крест-накрест, а на них помещал ваджру. Потом эту ваджру метали в тучу. Иногда пращой метали зерна; во время грозы в тучу бросали также маленькие шарики из цзамбы. В принципе ваджру метали только в крайнем случае, когда шел очень сильный град. Тот, кто совершал грозовой обряд, не должен был есть чеснок, лук, мясо.
В Лавране совершали другой обряд. Вырывали ямку, укладывали в нее вылепленную из теста лягушку, делали над ямкой насыпь и в ее верхушку втыкали вертикально палку [Потанин, 1950, с. 434, 435].
В Ганьсу тибетцы устанавливали «градоотводы» (сэрунг) — четырехконечные деревянные кресты, которые водружались на самом высоком месте около поля. На верхнем конце вертикального перекрестья вырезалось подобие человеческого лица. Концы горизонтального перекрестья почитались за руки. Такие кресты бывали в рост человека. Местные предсказатели (лхава) устанавливали «градоотводы» в 4-м месяце [Потанин, 1950, с. 435].
В Центральном Тибете от града оберегались несколько иными обрядами. На полях «заклинатели» также ставили «градоотводы». Но в данном случае это были черепа ослов, собак, обезьян, змей, ворон. Их наполняли бумагами с текстами заклинаний и астрологическими рисунками, магическими формулами. Черепа перевязывали нитками пяти различных цветов. Такие черепа, а также приношения пяти драгоценных металлов закапывались на вершине горы, которая располагалась на пути движения туч с градом. Поверх захоронения устанавливали маленькую пирамиду из камней (тхотхо), в которую втыкали несколько намкха в качестве сеток-ловушек для Хозяев града [Nebesky-Wojkowitz, 1956, с. 473–474].
Особой славой пользовались «заклинатели» из Кхама. Обряды, «предотвращавшие грозу», они начинали с того, что в жертву приносили черного козла. Из шкуры набивали чучело и насаживали на кол, посвящая божеству по имени Гарба-Нагпо (Черный кузнец). Его атрибуты — молот и щипцы, ездовое животное — черный козел. К копытам и ко лбу чучела козла привязывали тхамшинг — деревянные таблички с насечками, являвшиеся оружием против злых демонов [Nebesky-Wojkowitz, 1956, с. 155–159, 470].
Суровые географические условия Тибета, большая зависимость от погодных условий предопределили появление официальных «заклинателей», состоявших на службе правительства. Тибетское правительство имело в штате трех «заклинателей» погоды, которые должны были защищать Поталу, Лхасу, Норбулинг от ненастья и особенно от града, поскольку град, выпавший в этих местах, почитали за плохое предзнаменование для всей страны. Согласно легендам, однажды весь город Лхаса оказался за короткий промежуток времени засыпанным ледяным градом. И только на Поталу на центральный тибетский храм Чжу и на Норбулинг не упало ни одной градинки. Это «чудо» произошло якобы благодаря искусству «заклинателя»: он расставил вокруг этих мест множество «защитных межевых пирамидок» [Nebesky-Wojkowitz, 1956, с. 470]. Если же град выпадал на Норбулинг, «заклинатель» объяснял, что так было угодно богам: они демонстрировали свою мощь простым людям. В доказательство своего умения управлять водой «заклинатель» наливал воду в сито и произносил соответствующие мантры. Пока звучал текст заклинаний, вода удерживалась в сите и не проливалось ни капли. Как только голос умолкал, вся вода мгновенно прорвалась сквозь сито [Nebesky-Wojkowitz, 1956, с. 470].