Но существовали и более простые способы борьбы со стихиями. В 6-м месяце в районе Амдо обычно было довольно много дождей и ливней. Если обычные способы «борьбы» со стихией оказывались малодейственными, то, как полагали тибетцы, достаточно было бросить на тлеющие угли горсть соли, а потом эти угли выбросить, чтобы дождь немедленно прекратился.
Конец 6-го месяца оказывался столь же значимым для тибетцев, как и середина 5-го. По тому, как проходили последние дни 6-го месяца и начало 7-го, определялись виды на урожай этого года. На это время опять приходились «нисхождения» духов в тела оракулов, которые после этого предсказывали судьбы.
За несколько дней до конца 6-го месяца, перед отбытием оракула храма Кармашара из Лхасы в монастырь Сэра, во дворе храма происходил Чам, посвящавшийся божеству Монбу Путра, одна из функций которого состояла в «управлении» грозой и градом. Чам исполняли лхасские полицейские и нищие — «могильщики». В 30-й день 6-го месяца оракул Кармашара отправлялся в монастырь Сэра, чтобы прорицать будущее Тибета; его свиту составляли монахи и несколько «могильщиков». Когда оракул возвращался в Лхасу, впереди процессии несли символические предметы, обозначавшие результат гадания. Затем полный текст его прорицаний вывешивался для обозрения на воротах храма в Лхасе, где каждый мог ознакомиться с тем, что ожидало страну. Многие переписывали текст, желая в будущем проверить достоверность предсказаний [Nebesky-Wojkowitz, 1956, с. 424–425]. Этот день был значимым для всех монастырей Тибета, да и для всех его жителей.
Для простых людей наступало время безудержного веселья. Все надевали свои лучшие одежды, самые красивые украшения. Все вместе, включая жен и детей, пели, затевали игры и состязания, разыгрывались шутки, женщины переодевались в мужскую одежду, мужчины — в женскую [Stein, 1972, с. 219]. Как уже говорилось выше, по мнению Р. Стейна, специфические обычаи и обряды Нового года перекликались с обычаями и обрядами летних праздников. Например, в 29-й день 6-го месяца в монастыре Лхасы сжигали так называемых «шестидесятников» (дугчуба). Как известно, дугчуба состоял из деревянного столба, прикрепленного к квадратной доске. От четырех углов доски к вершине столба шли картонные полосы красноватого цвета, символизировавшие языки пламени. На верхушке столба прикреплялся сделанный из теста череп. Вся эта фигура должна была отвратить разнообразные беды и несчастья, насылаемые злыми силами. Сожжение дугчубы происходило также и в течение 1-го лунного месяца (в 15-й или 23-й день) [Огнева, 1985 (I), с. 215].
В 29-й день 6-го месяца в храме Брайбун собиралось много народу, в том числе и женщины, которым доступ в Брайбун в обычные дни был закрыт. Дугчубу выносили около полудня и сжигали за пределами монастыря. В тот момент, когда «шестидесятник» бросали в огонь, прорицатель, вошедший в транс, хватал лук и стрелы и стрелял по направлению к костру, чтобы поразить «врагов учения» [Цыбиков, 1918, с. 331–333].
В 30-й день 6-го месяца в монастыре Брайбун происходила смена (в прошлом связанная с инициальной магией) выборных должностей управителей (шамо), младшего и старшего. Назначение их происходило за месяц до того. Было всего десять претендентов. Выбор производился Далай-ламой, выдававшим запечатанный конверт с указанием имен избранников. Конверт вскрывали возле святилища перед монастырем, где претендентов ожидали представители монастыря.
После оглашения имен избранников последние начинали готовиться к принятию должности: нанимали более роскошную квартиру, заводили более богатую обстановку, приобретали атрибуты своей должности — железный жезл, шили особые платья, облачения особого покроя, намечали помощников. Богатые люди Лхасы приходили к ним с многочисленными пожертвованиями, подарками, поздравлениями, деньгами, заручаясь таким образом знакомством и расположением, хотя и кратковременных, но сильных по должности управителей большого монастыря.
К дню смены (30-й день 6-го месяца) все бывало готово. Рано утром к избранным на квартиру являлись старшины их общин в парадных одеждах и слуги. Сюда же приносили два срубленных молодых высоких деревца, на которых были привязаны шарфы-хадаки и изображение символа круговорота сансары Бхавачакры. Каждый шамо выходил из своего дома в сопровождении старшин и слуг своей общины. Впереди него несли деревце, с привязанным к нему изображением Бхавачакры, за ним шел один из старшин, воскурявший курительные свечи, далее шамо в полной форме, но только без жезла (его несли сзади слуги). По пути шамо раздавали всем хадаки.