Обычаи, обряды, праздничные циклы середины летнего времени года у китайцев, корейцев, японцев, монголов и тибетцев, приходившиеся на начало или середину 5-го лунного месяца, а иногда захватывавшие и 6-й месяц, вызывают ассоциации с новогодними обычаями и обрядами [Календарные обычаи, 1985, с. 232–239]. Столь же разнообразны их функции. Как и в новогодних празднествах, в летних торжествах важное место занимали развлечения противоборства: скачки, борьба, стрельба из лука, состязания «лодок-драконов», перетягивание канатов. Аналогом новогодних прыжков на доске (нольттвиги), развлечения корейских девушек и молодых женщин, летом являлись качели (кыне). Вероятно, в древности символика этих развлечений была связана с культом плодородия.
Значительное место в летней обрядности (как и в новогодней) отводилось предугадыванию погоды, судьбы урожая, человека и всего общества.
Функциональная направленность обычаев и обрядов осеннего периода отражала, прежде всего, идею благодарности за собранный урожай. Это проявлялось в устройстве совместных общинных, а также семейных пиршеств. Как и в весенних обрядах, обращались к предкам. Их благодарил за собранный урожай и молили об урожае будущем. Поминальные обряды (позднее иногда окрашенные буддийской символикой) занимали центральное место в праздниках, приходившихся на 7-й или 8-й месяц: праздник Бон у японцев (15-й день 7-го месяца) и праздник Осеннего вечера (15-й день 8-го месяца) у китайцев и корейцев. Особенность осенних поминальных обрядов заключалась не только в почитании прямых предков, но и в заботе о неупокоенных, «сиротских» душах. В этом выражалось стремление «укрепить связь», «контакт» между всеми живущими и всеми умершими.
В зимних обычаях и обрядах наряду с благодарением за собранный урожай и благополучное завершение сельскохозяйственного года значительно возрастали функции, направленные на заботу о будущем годе, о новом урожае и приплоде скота, о здоровье и процветании членов семьи и всей общины. Как показывает материал, систематизированный в данной книге, а также в работе, специально посвященной Новому году [Календарные обычаи, 1985], обычаи и обряды второй половины зимнего периода как бы стягиваются к двум важнейшим датам — зимнему солнцевороту и Новому году, а иногда даже сливаются с ними в один растянутый во времени праздничный цикл. Функции обычаев и обрядов разнообразны, многочисленны, но в своем подавляющем большинстве нацелены на будущее, имеют футурологический аспект.
Анализ функциональной направленности обычаев и обрядов четырех времен года у китайцев, корейцев, японцев, монголов и тибетцев позволяет разделить их на две категории.
К первой должны быть отнесены обычаи и обряды весеннего и осеннего периодов. Функционально они неразрывно связаны с настоящим, с посевными работами (весной) и уборочной страдой (осенью).
Зимние (прежде всего, приуроченные к предновогоднему и новогоднему циклу) и летние (прежде всего, связанные с серединой лета) обычаи и обряды должны быть отнесены ко второй категории. В астральном аспекте в центре зимних и летних обрядов лежат обряды, ассоциируемые с зимним и летним солнцеворотом. Функционально обычаи и обряды зимнего и летнего периодов (особенно их пиков) обращены в будущее. Они совпадают с небольшими перерывами в сельскохозяйственной деятельности. В зимний период — от сбора урожая до начала подготовки к посевным работам, в летний — от посадки до сбора урожая. И эти разрывы оказываются очень значимыми в обрядовом плане. В такие моменты, в своеобразные «прерывы непрерывности», или, наверное, правильнее сказать циклические «разрывы», «повороты», совершаемые обряды и церемонии приобретают исключительное значение своей футурологической направленностью: зимой — к посеву, летом — к сбору урожая. Обрядность этих двух периодов превращается как бы в «теоретическую», «магическую» подготовку к важнейшим этапам деятельности. Среди функций на первый план выходят очистительные, оградительные, продуцирующие, в развлечениях усиливается значение всякого рода противоборств.
Подобное членение обычаев и обрядов годового цикла на две категории прослеживается и в славянском и западноевропейском материале (В.И. Чичеров, В.Я. Пропп, С.Я. Серов). Систематизированные данные по календарной обрядности китайцев, корейцев, японцев, монголов и тибетцев на рубеже XIX–XX вв. приводят к аналогичным выводам. Возможно, здесь мы имеем дело с закономерностью более высокого уровня.