Нельзя в полной мере оценить значение праздника «лодок-драконов», не обращаясь к их социальному подтексту. Как явствует из описания лодочной регаты в г. Чандэ, наиболее подробного из имеющихся в нашем распоряжении, экипажи «лодок-драконов» представляли отдельные кланы, занимавшие к тому же определенную территорию. Для членов каждого клана в день состязаний было отведено и определенное место на берегу реки. Даже те, кто уже отселился от своего клана, в день праздника обязаны приветствовать свою лодку вместе с сородичами [Ян Сечан, 1972, с. 1289]. Более того, замужние женщины в день Дуаньу возвращались в родительский дом. Этот обычай существовал прежде и в Пекине, где праздник 5-го дня 5-го месяца так и называли — «женский праздник». Незамужние девицы в этот день украшали себя цветами граната [Лю Тун, Юй Ичжэн, 1957, с. 27].
В Центральном Китае даже одинокие женщины, потерявшие родителей, собирались для совместной трапезы [Aijmer, 1964, с. 83]. По всему Китаю семьи, связанные брачными узами, в день летнего праздника высылали друг другу в подарок цзунцзы, соленые яйца, вино, настоенное на листьях аира, и пр. В некоторых местностях летний праздник назывался «праздником даров» (хэ цзе) [Aijmer, 1964, с. 83; Ли Цзяжуй, 1936, с. 7]. В число обязательных подарков, преподносившихся замужними женщинами их родному семейству, были пельмени цзунцзы. Поскольку слово цзун в данном случае было омонимом слова «клан», пельмени цзунцзы нередко слыли символом кровных уз [Чжэцзян, 1986, с. 522]. В некоторых деревнях Тайваня люди разных кланов, как и на Новый год, забрасывали друг друга камнями, причем подносить камни участникам этого сражения полагалось женщинам, рожденным в данном клане [Танака, 1980, с. 34].
Таким образом, социальные группы, соперничавшие между собой в день летнего праздника, совпадали с патрилинейными родовыми коллективами. Эти ритуальные общности были формой символического единства живых с их умершими предками. Ритуальное очищение в данном случае было равнозначно изгнанию негативных веяний, представленных женщинами, взятыми замуж из других кланов. Недаром источники нередко упоминают в связи с церемонией лодочных гонок об усмирении «рати женского начала» (инь бин). Соперничество между кланами, связанными брачными узами, заметно и в обрядах осмеяния побежденных экипажей.
Нет, однако, серьезных оснований приписывать мотиву социального соперничества и, шире, ритуального противоборства в празднике «лодок-драконов» самодовлеющее значение. Этот мотив был не более чем элементом очень широкого по своей культурной, хозяйственной и социальной значимости обрядового комплекса, выражавшего победу жизни над силами смерти и самым тесным образом связанного с заботой о судьбе посевов риса на полях.
Заслуживают внимания легенды, связывавшие праздник «лодок-драконов» с именем Цюй Юаня, и сопутствовавшие им обряды. Такие легенды были известны по всему Китаю, но родиной их был, надо полагать, район оз. Дунтинху, где, по преданию, утопился, как сказано выше, великий поэт Цюй Юань. Крестьяне в окрестностях озера (но также и многих других областей Южного Китая) толковали регату «драконьих лодок» как поиски его души. Согласно древней версии этой легенды, зафиксированной уже в VI в., местные жители отправлялись в своих маленьких лодках искать утопившегося поэта, но не смогли найти его в огромном озере. Тогда они запели песню, в которой были такие слова: «Как же нам пересечь озеро? Давайте вернемся, ударяя в барабаны и соперничая друг с другом». По свидетельству ученого танской эпохи Лю Юя, в его время члены экипажей лодок выкрикивали во время гонок: «Где ты?», что считали обращением к душе Цюй Юаня [Aijmer, 1964, с. 98, 102].
В XVII в. песни участников состязаний в Хунани уже не содержали каких-либо намеков на смерть древнего правдолюбца. В них говорилось о временах года, высмеивались соперники, содержались скабрезные шутки, обычные для деревенских игрищ. Однако вечером, когда лодки разъезжались, их команды пели песню со следующими словами: «Если он там, давайте вернемся. Если его нет там, давайте вернемся. Не оставайся на речном берегу, вот дует холодный ветер» [Aijmer, 1964, с. 102].
Поиски участниками летней регаты души Цюй Юаня, в особенности призывание ее, весьма напоминают распространенный в Китае древний обряд «призывания души» умершего (чжао хунь). Интересно, что в китайском фольклоре Цюй Юань оказался своего рода божественным покровителем риса и рисоводства. Одна из народных легенд изображает древнего поэта искусным сеятелем, который шел по полю, рыдая, и там, где упали его слезы, вырос «рис белый, как яшма» [Schneider, 1982, с. 149]. Г. Аймер склонен уподоблять потерю души утопившегося поэта потере «души риса», который внезапно оказался под водой, т. е. в стихии инь, и мог погибнуть в новых условиях [Aijmer, 1964, с. 105].