Весьма возможно, что победившие в гонках экипажи, возвращаясь к месту старта под грохот барабанов и ликующие возгласы, везли таким образом прежде брошенную в воду в бамбуковых стволах и теперь вновь найденную «душу риса» — душу самой жизни. Показательно также, что встречали души умерших на крышах домов, а провожали в кладовой — в месте, где хранится зерно. Вероятно, возвращение «души риса» было связано с мотивом принесения искупительной жертвы, который, по мнению В. Эберхарда, лежал в основе состязаний «лодок-драконов» [Eberhard, 1968, с. 396].
Праздник «лодок-драконов» предстает сложным комплексом символов и обрядов, интегрировавшим самые разные стороны жизни китайцев и освящавшим важнейшие черты ее уклада — хозяйственного, общественного и даже политического. В нем воспроизводится универсальный в истории человеческой культуры и, в сущности, единственно подлинный миф неуничтожимости жизни, вечного торжества животворящих сил природы над стихией косности и смерти. Этот лейтмотив празднеств, указывающий на их аграрные истоки, собирает в одно целое такие разные аспекты культуры и социальной действительности, как архаическое наследие символизма дракона и родовое сознание, конфуцианская идеология (через образ Цюй Юаня в элитарной традиции) и фольклорная магия, ритуальное соперничество и союз живых с их умершими предками.
Само же торжество жизни предстает как процесс спецификации и упорядочения хаотически-аморфной реальности — разделения протодракона, родовых коллективов, инь и ян, благих и вредоносных веяний духовной субстанции мира, причем первые привлекаются к посевам, а вторые изгоняются за пределы человеческого общества. Пришельцы же из мира духов сохраняли свою амбивалентность, оставаясь как бы на границе этого мира: их встречали на крышах домов, а провожали в подвале. Возможно, двусмысленность их статуса была ценой компромисса с другими кланами, ведь предок своего рода — это опасный чужак для других родов. Так праздник «лодок-драконов» давал возможность не только осознать нормы, устанавливаемые обществом и культурой, но и понять их посредническую роль и в общественной практике людей.
Календарные обычаи и обряды 6-го месяца в крестьянском быту были тесно связаны с ожиданием нового урожая и соотносились главным образом с двумя датами: 6-м днем и серединой, т. е. полнолунием, месяца.
Обе эти даты появились в народном календаре китайцев лишь в эпоху средневековья. Еще в первые столетия нашей эры древние китайцы праздновали дни фу, приходившиеся на 3-й и 4-й дни под циклическим знаком гэн после летнего солнцестояния. В календарно-космологических представлениях древнего Китая дни фу ассоциировались с ростом начала инь и стихией металла. Их отмечали жертвоприношениями предкам, причем существовало поверье, что в эти дни «всюду рыщут злые духи» и выходить из дома опасно [Кэй-Сё, 1978, с. 177].
Связь обрядов 6-го месяца с летним солнцестоянием кое-где в деревнях Китая сохранилась до XX в. Крестьяне провинции Хубэй еще в прошлом столетии в 1-й день под знаком мао после летнего солнцестояния устраивали семейное пиршество, что называлось «есть новое». В этот день они вырывали стебель риса нового урожая и подносили его на семейном алтаре предкам, благодаря их за урожай. (Вспомним, что во время состязаний «лодок-драконов» души предков в лице членов экипажей осуществляли символический сев риса и давали посевам новую жизнь.) На следующий день все женщины, выданные замуж, возвращались в отчий дом [Ху Пуань, 1923, ч. 2, цз. 6, с. 13].
Благодарение предкам и небесам, дарящим людям благополучие и изобилие, было главной темой обычаев и обрядов 6-го дня 6-го месяца, который так и назывался — праздник Чествования небес (тянь чжу цзе). В этот день по всему Южному Китаю было принято есть сладкое печенье из рисовой муки, символизировавшее «сладость» жизни. Печенью придавали круглую форму, что в народном сознании служило символом довольства и обеспеченности. В провинции Фуцзянь это сладкое печенье раскладывали перед домашним алтарем или раскрытыми дверями дома в качестве жертвоприношения Небу [Groot de, 1886, с. 388]. Сучжоусцы в 6-й день 6-го месяца особо чествовали Бога очага — посланца Небесного владыки в каждом доме [Гу Лу, 1973, с. 3832]. В уезде Дунтай (провинция Цзянсу) было распространено поверье, что во времена царствования династии Сун (XI–XII вв.) в этот день на землю снизошла «небесная скрижаль».