В деревнях Китая празднование осеннего урожая неизбежно носило локальный характер, включало в себя самые разные обряды и растягивалось на длительное время. Иными словами, оно сохраняло многое от недифференцированной, аморфной природы первобытного праздника. Но, несмотря на локальные расхождения в обрядности, празднества урожая повсюду знаменовали одно и то же: радость отдохновения от достойно завершившегося труда, благодарность животворящему началу космоса, изобилие пищи, счастье людей. Стоявшие в 8-м месяце ясные и тихие дни укрепляли это настроение благополучия и обеспеченности. В Южном Китае, где крестьяне снимали два урожая в год, на полях в это время уже зрели новые посевы риса, так что праздник Середины осени был там еще и знамением всепобеждающей силы жизни.
В эпоху раннего средневековья в его мифологии и обрядности сложилось устойчивое ядро, составившее собственно праздник Середины осени и определившее его специфическое место в годовом цикле календарных праздников китайцев. Таким ядром стала символика луны и ее холодного, призрачного света.
В представлении китайцев, как и многих других народов, луна соответствует женскому началу и стихии воды. Таким образом, культ ночного светила в полнолуние 8-го месяца делал «середину осени» точной аналогией других осенних праздников, в которых неизменно празднуется женское и темное (ночное) начало. Неудивительно, что обряды Середины осени не вполне отчетливо отделены от обрядности прочих осенних праздников. Например, в средневековом Китае был широко распространен доживший кое-где до XIX в. обычай пускать по воде фонарики, дабы «доставить удовольствие речным духам в полнолуние 8-го месяца» [Мэн Юаньлао, 1957, с. 381]. Во многих областях, особенно на Юге, в праздник Середины осени было принято приводить в порядок могилы предков и ставить на них шесты с жертвенными деньгами. Среди жителей провинции Фуцзянь было распространено поверье, что в 8-м месяце семейные могилы «раскрываются» [Гуцзинь, 1934, кн. 21, с. 22а; Юнчунь, 1975, с. 517].
В миросозерцании образованных верхов императорского Китая архаические истоки лунной мифологии оказались забытыми, и луна для ученых мужей, а потом и горожан Китая стала, в конце концов, просто предметом эстетического любования. Для горожан праздник Середины осени превратился главным образом в дружескую пирушку и гулянье под луной, которая, как считалось, светила особенно ярко на осеннем небосклоне. Созерцать озаренный луной пейзаж и пить вино в ночь Середины осени считалось настолько важным или, точнее, престижным делом, что богатые люди нередко выстраивали для этого специальные террасы или павильоны (отдельно для мужчин и женщин, как того требовали нормы конфуцианской морали), а люди честолюбивые, но бедные даже отдавали в заклад за вино свою одежду [Мэн Юаньлао, 1957, с. 161].
Связь осеннего праздника с уборкой урожая и завершением важнейшего производственного цикла в жизни земледельцев проявлялась и в том, что это была вторая среди трех дат в году, когда должникам следовало погасить свои долги, по крайней мере, часть их. В деревнях хозяева в день праздника щедро потчевали своих работников, а также дарили им и их родственникам еду [Динсянь, 1933, с. 394]. И хотя праздник осенней луны был один на всех, платежи в его канун и даже праздничные угощения для батраков и слуг лишь с новой силой заставляли ощутить пропасть между богатыми и бедными. Недаром дети в эти дни распевали песенку: «15-й день 8-й луны — это середина осени. Одни люди веселятся, другие — печалятся. Одни на башнях дуют в свирели, другие на земле хмурят брови (вариант: „должны проказничать“)» [Ху Пуань, 1923, ч. 2, цз. 7, с. 21; Гуандун, 1972, с. 191].
Празднование Середины осени начиналось за несколько дней до середины 8-го месяца, но важнейшие его обряды приходились ровно на полнолуние, т. е. вечер 15-го дня. Лишь в южной части провинции Чжэцзян праздник Середины осени отмечался вечером 16-го дня. Жители Нинбо, одного из портовых городов Южного Чжэцзяна, связывали эту отсрочку с именем своего земляка Ши Хао, служившего первым советником при династии Южная Сун (XII–XIII вв.). Согласно легенде, Ши Хао каждый год на праздник Середины осени возвращался в родной город, чтобы полюбоваться ясной луной вместе с родичами и старыми друзьями. Однажды он был вынужден задержаться в пути и прибыл в Нинбо с опозданием на день, полагая, что жители города уже справили праздник без него. Но те терпеливо дожидались возвращения своего именитого земляка и начали празднества только после того, как он вновь был с ними. С тех пор в Нинбо и его окрестностях праздник осени отмечали в 16-й день 8-го месяца [Цзежи ды чуаньшо, 1982, с. 52].