Время праздника Ёнго считалось сакральным, в эти дни «прекращались наказания», а узников освобождали [Пак, 1961, с. 117; Бичурин, 1950, т. 2, с. 22].
В календарной обрядности народа когурё в первых веках нашей эры также одним из самых значительных был праздник конца года, знаменовавший сбор урожая; он отмечался в 10-м лунном месяце и назывался Тонмэн. Во время этого праздника множество людей собиралось в центре страны для участия в торжествах по случаю жертвоприношения Небу. Для участия в празднике 10-го месяца надевалась (а возможно, и шилась) специальная нарядная одежда. Чэнь Шоу и Фань Е пишут о том, что люди одевались в это время в шелка и парчу, украшали себя золотом и серебром. Знатные надевали особые головные уборы.
Другим важным обрядом этого праздника у когурёсцев было жертвоприношение около пещеры Сухёль (пещера духа Су), которая была расположена в восточных пределах территории расселения когурёсцев. Местонахождение пещеры в источниках определяется по-разному: около реки (название не сохранилось), протекавшей на востоке [Пак, 1961, с. 134, коммент. 40], или просто на востоке [Пак, 1961, с. 120], или на восток от столицы [Бичурин, 1950, т. 2, с. 25]. Согласно Чэнь Шоу, деревянное изображение духа Су располагали на священном сиденье [Пак, 1961, с. 120].
О существовании других праздников, обычаев и обрядов, связанных с земледельческими культами, косвенные данные можно извлечь из сообщения «Саньгочжи»: в каждом селении когурёсцев на окраинах строили «большие дома», в которых совершали: жертвоприношения злым и добрым духам [Пак, 1961, с. 119]. Поклонялись звездам Линсин и духам предков (шэцзи). В день Чень (очевидно, весной) когурёсцы приносили в жертву быка [Бичурин, 1950, т. 2, с. 25].
Чэнь Шоу и Фань Е пишут о когурёсцах как о людях, которые любили песни и танцы. Возможно, что краткое сообщение о том, что мужчины и женщины в сумерках собирались толпами и до поздней ночи вместе пели, играли и веселились [Пак, 1961, с. 120; Бичурин, 1950, т. 2, с. 25], также повествует о развлечениях, связанных с календарными праздниками. И вероятно, наблюдения за этими массовыми гуляньями позволили китайским авторам высокомерно заметить, что обычаи у когурёсцев «развратны» [Пак, 1961, с. 121; Бичурин, 1950, т. 2, с. 25]. Источники упоминают о мастерах игры на барабанах и духовых инструментах, без участия которых невозможно представить себе праздничные торжества.
Характеризуя народ е, Чэнь Шоу и Фань Е отмечают, что они умели гадать по созвездиям и предугадывать урожай будущего года [Пак, 1961, с. 126: Бичурин, 1950, т. 2, с. 31]. Гадания об урожае — один из древнейших календарных обрядов народов мира. Из календарных праздников китайские авторы выделяют только праздник Мучхон, который отмечался в 10-м месяце и сопровождался поклонением и жертвоприношением Небу. Во время этого праздника днем и ночью пили вино, пели и плясали [Пак, 1961, с. 126]. Массовый характер праздника наиболее ярко выражен в его наименовании — Мучхон, которое может быть переведено (исходя из иероглифического написания) как «совершать танцы Небу», «совершать танцы перед Небом», «совершать танцы, посвященные Небу».
Широкими народными празднествами, всеобщими танцами были отмечены торжества, проводившиеся у народа хан в 5-м и 10-м месяцах. «Каждый год в пятом месяце, после завершения посевных работ, совершают жертвоприношения (добрым и злым) духам. И тогда, собираясь толпами, днем и ночью беспрерывно поют и пляшут, пьют вино» [Пак, 1961, с. 130]. Интересно описание одного из танцев, исполнявшихся на этом празднестве: в нем участвовало одновременно несколько десятков человек. Следуя друг за другом, они притоптывали в такт ногами, ритмично взмахивали руками. Китайским авторам танцы народа хан напомнили виденные ими на родине танцы с колокольчиками.
Возможно, изображением одной сцены такого народного праздничного гулянья является роспись в когурёской гробнице Муёнчхон (Гробница танцующих, IV в. н. э.). Под открытым небом расположились участники музыкально-танцевального действа. В самом дальнем ряду — двое: танцор и музыкант. Под аккомпанемент струнного инструмента ванхам танцовщик, подняв руки, делает па в сторону музыканта. В среднем ряду — пять участников: трое мужчин и две женщины. Их фигуры, слегка наклонившиеся вперед, изображены художником как бы соединенными единым ритмом, порывом, движением. Танцоры следуют один за другим, вторя друг другу и движением рук: они подняли руки на уровень груди и отвели их в правую сторону и слегка назад (движение отдаленно напоминает положение рук при исполнении лезгинки). Наконец, в первом ряду — ансамбль из семи певцов. Исполнители стоят группой, их свободные позы, непринужденные повороты головы как нельзя лучше передают согласованное пение — так и слышится радостная праздничная мелодия, в такт которой танцуют другие участники торжества.