Подобные незначительные противоречия, как и странность в подсчёте зерен при посеве Вяйнямёйненом, которых он насчитывает шесть, однако позже их становится уже семь, ничуть, однако, не сбивают с толку читателя, а лишь погружают в магическое мышление певца-рассказчика, а также в мир этой чудесной страны.
Старый, верный ВяйнямёйненВсе шесть зерен вынимает,Семь семян берет рукою,Взял из куньего мешочка,Взял из лапки белки желтой,Летней шкурки горностая.
Погружаясь в мир «Калевалы», читатель сможет заметить параллели и с произведениями славянского фольклора (злая старуха Лоухи тождественна славянской Бабе-яге, которая дает герою задачу пройти некое испытание «с подвохом»), и даже, возможно, с греческими мифами (Ильматар, дочь воздуха, становится матерью всего сущего[1], как и Гея, мать Урана, стала причиной появления олимпийских богов и всего живого[2]), однако при этом труд, собранный Элиасом Лённротом, уникален как сюжетами и пейзажами, так и поэтическим слогом:
Для того одна осталасьЗдесь береза, чтоб расти ей,Чтобы ты здесь куковала.Ты покличь на ней, кукушка,Пой, с песочной грудью птица,Пой, с серебряною грудью,Пой ты, с грудью оловянной!Пой ты утром, пой ты на ночь,Ты кукуй в часы полудня,Чтоб поляны украшались,Чтоб леса здесь красовались,Чтобы взморье богателоИ весь край был полон хлебом!
История написания «Калевалы» была бы неполной, а само появление этой книги в том виде, в каком она попала к вам в руки, было бы и вовсе невозможным, если бы не труд критика и переводчика Леонида Петровича Бельского (1855–1916). Впервые он услышал о «Калевале» на лекциях фольклориста и основателя русской мифологической школы, Федора Ивановича Буслаева (1818–1897), который и посоветовал ему заняться переводом эпоса и его адаптацией для русского читателя.
Ради этого Бельский выучил практически в совершенстве финский язык, а на непосредственно перевод у него ушло пять лет. При всем этом, однако, он постоянно вносил правки в свою работу, и уже в 1915 году в свет вышло дополненное и расширенное издание «Калевалы». Несмотря на время, перевод «Калевалы» в исполнении Бельского до сих пор не утратил своей певучести и поэтичности.
«Калевала», вне всяких сомнений, сможет надолго увлечь и ценителей устного творчества разных народов мира, и поклонников эпоса, и даже неискушенного в вопросах народной поэзии и фольклора читателя.
Вступление (1–102). – Дочь воздуха опускается в море, где, забеременев от ветра и воды, становится матерью воды (103–176). – Утка свивает гнездо на колене матери воды и кладет там яйца (177–212). – Яйца выкатываются из гнезда, разбиваются на кусочки, и кусочки превращаются в землю, небо, солнце, луну и тучи (213–244). – Мать воды сотворяет мысы, заливы, берега, глубины и отмели моря (245–280). – Вяйнямёйнен рождается от матери воды и долго носится по волнам, пока наконец не достигает суши (281–344).
Мне пришло одно желанье,Я одну задумал думу, —Быть готовым к песнопеньюИ начать скорее слово,5 Чтоб пропеть мне предков песню,Рода нашего напевы. На устах слова уж тают,Разливаются речами,На язык они стремятся,10 Раскрывают мои зубы. Золотой мой друг и братец,Дорогой товарищ детства!Мы споем с тобою вместе,Мы с тобой промолвим слово.15 Наконец мы увидались,С двух сторон теперь сошлися!Редко мы бываем вместе,Редко ходим мы друг к другуНа пространстве этом бедном,20 В крае севера убогом. Так давай свои мне руки,Пальцы наши вместе сложим,Песни славные споем мы,Начиная с самых лучших;25 Пусть друзья услышат пенье,Пусть приветливо внимаютМеж растущей молодежью,В подрастающем народе.Я собрал все эти речи,30 Эти песни, что держалиИ на чреслах Вяйнямёйнен,И в горниле Ильмаринен,На секире Каукомъели,И на стрелах Ёукахайнен, —35 В дальних северных полянах,На просторах Калевалы. Их певал отец мой прежде,Топорище вырезая;Мать меня им научила,40 За своею прялкой сидя;На полу тогда ребенкомУ колен их я вертелся;Был я крошкой и питалсяМолоком еще, малютка,45 Пели мне они о СампоИ о чарах хитрой Лоухи,И старело Сампо в песнях,И от чар погибла Лоухи,С песней Випунен скончался,50 В битве умер Лемминкяйнен. Слов других храню немалоИ познаний, мне известных:Я нарвал их на тропинке,Их на вереске сломал я,55 Их с кусточков отломил я,Их набрал себе на ветках,Их собрал себе я в травах,Их я поднял на дороге,Пастухом бродя по тропкам,60 И на пастбищах мальчишкой,Где луга богаты медом,Где поляны золотые,Вслед за Мурикки-коровойИ за пестрой идя Киммо.65 Насказал мороз мне песен,И нанес мне песен дождик,Мне навеял песен ветер,Принесли морские волны,Мне слова сложили птицы,70 Речи дали мне деревья. Я в один клубок смотал их,Их в одну связал я связку,Положил клубок на санки,Положил на сани связку75 И к избе привез на санках,На санях привез к овинуИ в амбаре под стропилаВ медном ларчике их спрятал. Долго песни на морозе,80 Долго скрытые лежали.Не убрать ли их с мороза?Песен с холода не взять ли?Не внести ль ларец в жилище,На скамью сундук поставить,85 Под прекрасные стропила,Под хорошей этой кровлей;Не открыть ли ларчик песен,Сундучок, словами полный,За конец клубок не взять ли90 И моток не распустить ли? Песню славную спою я,Зазвучит она приятно.Если пива поднесут мнеИ дадут ржаного хлеба.95 Если ж мне не будет пива,Не предложат молодого,Стану петь и всухомяткуИль спою с одной водою,Чтобы вечер был веселым,100 Чтобы день наш был украшенИ чтоб утренним весельемЗавтра день у нас начался.
вернуться«Калевала», руна первая, стих второй.
вернутьсяОбнорский В. Гея, Геа (Гейя) // Энциклопедия классической греко-римской мифологии. – Остеон-Групп, 2014–2400 с.