Отошла пора печали,
Время слез навек минуло,
Наступают годы счастья,
Дни пиров неомраченных! —
Молвив так, легко он вскинул
Кладь тесовую на плечи,
На нее мешки взвалил он —
Словно гору золотую,
Трех сестричек — трех красавиц —
Посадил поверх поклажи, —
Те кудахтали оттуда,
Словно курочки с насеста.
Взяли девушки в дорогу
Из своих подземных горниц
Вдоволь бархата и шелка,
Платьев праздничных без счета.
Младшая из трех сестричек
Утаила прут волшебный,
Чудо-прут — мостов строитель.
Калевитян сын могучий
Нес легко свою поклажу, —
Так отмахивал он версты,
Что с подошв летели искры.
Птички весело свистали,
Три тетерки распевали:
«В дальний путь летим, сестрички,
Счастье кличем-зазываем!
Лето близится, подружки,
Дни любви наступят скоро,
Красота нам улыбнется.
А когда настанет осень,
А когда луга завянут, —
Из незнаемого края,
Из далекого селенья,
Из неведомого дома
К нам придут-приедут сваты,
Нас, молоденьких, утешат,
Увезут нас, трех сестричек,
Увезут навстречу счастью!»
ПЕСНЬ ПЯТНАДЦАТАЯ
Бесы преследуют Калевипоэга. Олев-зодчий. Судьба девушек, освобожденных витязем.
Если б села разумели[135],
Если б слышали поместья,
Если б волости узнали,
Что за песни мы сложили, —
Дети малые пошли бы
Поклониться черным людям,
Умолять попов суровых,
Чтоб они явили милость:
Чтоб певец, петух рассвета,
Возвеститель дней счастливых,
Отдохнул от их гонений,
Нет спасенья песнопевцу
От церковных черных галок,
Ястреба его терзают,
Щиплют жадные вороны,
Заклевать живьем грозятся —
Прежде, чем дитя родится,
Выйдет солнышку навстречу,
На лужайки золотые.
Это — песенки пастушьи,
Прибауточки батрачьи,
Подневольной девы пенье,
Старых прях воспоминанья.
Родились они свободно
Не по хитрому почину,
Не по княжьему приказу!
Это — детские забавы,
Это — детские печали,
Хороводы луговые,
Это — встречи зорь весенних,
С ночью летней расставанье.
Славный муж Калевипоэг,
Если бы ты знал и ведал,
Что тебя несчастье свяжет,
Ноги закует в железы, —
Из утробы материнской
Ты на свет бы не рождался,
Подойти б к воде боялся.
Если утром, песнопевец,
Вышел ты в долину воли,
То назад не делай шагу,
Не сверни с дороги песен.
Псы певца не испугают,
Не загонят в лес печалей.
Лает Муста на поляне,
В стаде — лютая овчарка,
А в деревне — Туке дворовый.
Злобным льстить поэт не станет,
Зависти не устрашится.
Выйдем мы в долины песен —
На твои нагорья, Калев,
На твои поляны, Алев,
На твои болота, Сулев,
На зеленый луг девичий,
Собирать цветы веселья!
Богатырь Калевипоэг
Ста шагов еще не сделал,
Тысячи не отшагал он,
Торопясь к родному дому,
А уж дьявольские силы
Кинулись за ним вдогонку,
Удержать его хотели,
Ноги чарами опутать.
Это — сам коварный Тюхи,
Прихватив подручных тайных,
Вслед за Калевом пустился
За Рогатого сквитаться,
За беду, за поношенье
Отомстить тысячекратно.
Младшая из трех сестричек
Оглядела стаю вражью,
Прутиком тотчас взмахнула,
Говоря слова такие:
— Ты взметнись, чудесный прутик.
Ты мою исполни волю!
Преврати ты землю в море,
Где луга, — пусть будут волны,
Где кустарники, — буруны!
Впереди — построй мосточек,
Позади — хлестни водицей!
Мост — для мужа, что шагает
С золотой богатой кладью,
А. вода — для злого Тюхи,
Для его подручных тайных! —
Как сказала, так и сталось,
Все исполнил вещий прутик:
Залилась долина морем,
Покатились в ней потоки,
Волны грозно закачались.
А под Калевовы ноги
Мост негнущийся ложился,
Нес он путника над морем.
Впереди — тянулся мостик,
Позади — вода вздымалась,
Высоко вскипала пена,
Путь нечистым преграждая.
На высоком бережочке
Вражьи выползки толпились,
Словно куры на насесте.
Видели они: уносит
Ястребок в когтях добычу,
Да силенок не хватало
Удержать его за крылья!
вернуться
135
Вступление к этой песне является полемическим ответом прибалтийско-немецким пасторам Аренсу, Шюдлеффелю и Калмейеру, которые выступили с злопыхательской критикой первого выпуска «Калевипоэга», называя эпос «собственным изобретением», обманом, и объявили его слабым по языку. Отсюда указание на «церковных черных галок», которые собрались «заклевать» дитя (то есть эпос), прежде чем оно успело целиком появиться на свет.