Финский знахарь ветра, Туслар,
Хитрый силой колдовскою,
Уши залепил смолою,
Чтоб отчаянные вопли,
Вдовьи жалобные стоны
Воли злой не погасили.
Но всезрящими богами,
Оградительной их силой
Не была забыта Линда.
Боги слышали молитвы,
Вдовьи жалобные стоны,
Одинокие призывы.
Повелел великий Таара,
Чтоб от туч явилась помощь,
От ветров пришла защита.
Финский знахарь ветра, Туслар,
Волочил свою добычу
На крутые взгорья Иру[66].
С той горы хотел сбежать он
Прямо к морю голубому,
Где челнок был наготове.
Просверкнул могучий Эйке,
Вору путь пересекая.
Полыхнул из тучи Пиккер.
Дед в гремящей колеснице
Проскакал мостом железным,
Бросил молнию на землю.
Финский знахарь ветра, Туслар,
Канул в обморок глубокий,
Пал в объятья мнимой смерти.
Был он молнией пронизан,
Оглушен ударом грома, —
И упал колдун, как мертвый,
На траву крутого склона.
Изначальной силой неба,
Огневой его защитой
Вырвана была вдовица
Из объятий ястребиных.
И в единое мгновенье
Линда — бедная вдовица,
Стала каменной скалою,
Глыбою на склоне Иру.
Развязались узелочки
Долгих жизненных печалей,
Из ольховника тревоги,
Из еловой чащи горя
Вышла Линда, не доставшись
Туслару на поруганье.
Финский знахарь ветра, Туслар,
Вскоре к жизни возвратился
Из глубокого забвенья,
Из объятий мнимой смерти.
Протирал глаза он долго
И в смятенье пялил веки,
Во все стороны глядел он,
Думал: где укрылась Линда,
Курочка куда исчезла?
Не нашел он вдовья следа,
Дочь тетерки потерял он.
Превращенную волшебно
В камень Калева вдовицу
Может каждый, кто захочет,
Оком собственным увидеть:
На горе, на склоне Иру,
Близ тропинки, близ дороги,
Восседает дочь тетерки.
Мимо Линды ездят в город.
Только нынешние люди
Имя Линды позабыли.
Ту скалу теперь в народе
Величают «тещей Иру»[67].
Кто впервые едет в город,
Должен чтить обряд старинный —
Поклониться «теще Иру».
Должен праздничную шляпу
На нее надеть с поклоном.
Пусть в том каменном осколке
Не найдется жизни зримой
И приметного движенья, —
Все ж от тех, кто нас постарше,
Побогаче разуменьем,
К нам дошли живые слухи,
Сокровенные сказанья:
Будто в пазухе кремневой
Мощь глубокая таится,
Чудодейственная сила.
Если каменную «тещу»
Ночью кто столкнет с пригорка,
Поутру на том же месте,
Линду он найдет стоящей
Там, где некогда стояла.
Потому и ты, сыночек,
Будь приветлив с «тещей Иру».
Как завидишь дочь тетерки,
На нее надень ты шляпу,
Обними ее за шею:
Перед ней не провинишься,
И прохожий не осудит.
Три охотника могучих
Шли да шли тропой забавы,
По веселым тем дорожкам, —
То бегом широким логом,
То ползком через кустарник,
То вприпрыжку по болотам.
Видят вдруг — четыре леса
Стройно встали перед ними.
Первый — ельник златохвойный,
А второй — дубняк столетний,
Третий — ласковый березник,
А четвертый был ольховник.
Что за лес золотохвойный?
То был княжий заповедник.
Что за лес дубняк столетний?
Был он вещим лесом Таары.
Ну, а ласковый березник?
То был лес носящих бусы.
Что за лес ольхи плакучей?
То был лес детей печали,
Лес — прибежище скорбящих.
Старший Калевов сыночек
Выбрал ельник златохвойный.
Сел, как в княжеских палатах,
Под крылом высокой ели.
Там пустил он песню в небо.
Так взвилась она могуче,
Что листвой покрылись ветки,
Окунулись в блеск зеленый
Так, что иглы грубой хвои
Мягким шелком обернулись.
Пел он так, что шишки елок
Заалели под зарею,
Дуб оделся желудями,
И сережками береза,
И ветла блестящим пухом.
Расцвели кругом деревья,
В солнечных лучах красуясь,
Под луной благоухая.
Пел он так, что лес качался,
Звоном полнились просторы,
Стлался отзвук по долинам, —
Княжьи дочки в дальней Кунгле[68]
Песню слушали, грустили.
вернуться
66
Приблизительно в 61–62 километрах от Таллина по Нарвскому шоссе, у берега реки Пирита, находится гора с ровным плато. Это — становище древних эстов, лежащее восемьсот лет в развалинах. Городище Иру относится к числу крупнейших в Эстонии.
вернуться
67
Теща Иру — огромный камень, некогда находившийся около Нарвского шоссе на горе Иру, близ реки Пирита. Крейцвальд использовал здесь народное сказание о девушке или новобрачной, которая окаменевает на руках у своего похитителя, В народном сказании похищенная сама просит превратить ее в камень, чтобы не стать жертвой похитителя. Камня не существует уже около пятидесяти лет.