1. Главная
  2. Книги
  3. Крейцвальд Фридрих Рейнхольд
  4. Калевипоэг
  5. Страница 82
Выбрать главу
Дева света, Ильманейтси, Дочь грохочущего Кыуэ, Сизокрылая синица, Горько жаловаться стала, Стала друга звать на помощь Кто-то перстень ей достанет Золотой со дна колодца?
Удалой Калевипоэг Птичьи жалобы услышал, Понял девушкино горе, Поспешил скорей на помощь. Так спросил он, так промолвил — Что ты, девушка, тоскуешь? Что, кудрявенькая, плачешь? Ты о чем вздыхаешь, птичка? —
Дева света, Ильманейтси, На него взглянула нежно И приветливо пропела: — Что я, девушка, тоскую? Что, кудрявенькая, плачу? Как бадейку я спускала, Перстень с пальца уронила, Укатился перстень в воду. —
Изловчился славный Калев, Прыгнул он на дно колодца Поискать девичий перстень.
Наверху столпились бесы, Весь колодец облепили, Расшумелись, развизжались: — Мышь попалась в мышеловку! Угодил медведь в колодец! Прикатите, братцы, камень, — Силачу на шею сбросим, Прошибем ему затылок! —
Бесы жернов прикатили, Занесли его над срубом, Опрокинули в колодец: Уж пробьет он вражий череп! Искалечит он медведя!
Калевитян сын любимый, Дно глубокое обшарив, Выпрыгнул на край колодца. Что же у него на пальце?
На руке — колечком жернов, Палец в дырочку просунут. И спросил Калевипоэг: — Дева света, Ильманейтси, Дочь пленительная Кыуэ, Сизокрылая синичка, Уж не это ли твой перстень, Что упал на дно колодца, С пальца в воду укатился? Долго я копался в тине, Ничего там не нащупал, Кроме этого колечка!

ПЕСНЬ ОДИННАДЦАТАЯ

Калевипоэг несет доски — строить города. Вброд через Чудское озеро. Кража меча. Калевипоэг заклинает меч. Приключение человечка.

 

Вот уж и рассвет румяный Облака обвел каймою, Разукрасил алой вязью, Тонкой росписью небесной, Новый день явился миру. Сына Калевова очи Пробудились, засверкали. С ложа сна вскочил он бодро И, не мешкая, не медля, Сразу в дальний путь пустился.
По рассветным свежим росам, В звонкой утренней прохладе Зашагал Калевипоэг. Съел он хлеба — дань поверью — Против птичьего обмана[105]…
К Пейпси — озеру Чудскому — Пробирался он сквозь пущи, Перескакивал долины, Шел кустарником глубоким, Шел кочкарником трясучим, Шел торфяником зыбучим, Где не езжены дороги, Где не хожены тропинки. Там, где лесом проходил он, Следом просека тянулась. Где ступал он по болоту, — Там колдобины зияли. Где кочкарники топтал он, — Мох вздымался под ногами, Кочки сгорбились, пригнулись, И холмы с землей сровнялись, Где нога его шагала, Где пята его ступала. Выйдя к озеру Чудскому, Муж могучий огляделся: Как бы ношу переправить? Нет ли где ладьи пригодной? Нет ли лодочки надежной? Далеко обвел он взглядом Набегающие волны. Нет! Нигде ладьи не видно, Ни челна вдали, ни лодки. Подобрав подол рубахи, Полы за пояс заправив, Двинулся он прямо в воду, Волны вспахивать пустился.
Поглядел бы ты, мой брагец, Как пошел Калевипоэг Через озеро Чудское! Среди озера Чудского Даже самый остроглазый Берегов не различил бы, Не приметил бы землицы, Где пловцу ступить на сушу, Отряхнуть от пяток брызги.
Богатырь не устрашился Долгой, трудной той дороги, Водяной тропы безвестной. Он ломал задорно волны, Брызги пенные взметая, Волны грудью рассекая, Шумно взрезывая пену. Рыбы в заводях дрожали. Рак забился под корягу. В тальниках чирок укрылся, Утка в камышах притихла, — Так он шумно волны пенил!
Если б кто-нибудь в ту пору Возле озера скитался, — Он чудесное познал бы, Диво-дивное увидел И невиданное встретил. Средь кустарников прибрежных — Там стоял колдун зловещий[106], Первый на Причудье знахарь, Дикарю он был подобен, Весь обросший волосами, Будто лютый вепрь щетиной, Или как медведь двуногий. С колтуном в кудлатых космах Шлепал он по вязкой тине, Из его разверстой пасти, По клыкам его кабаньим Пена белая сбегала, На кошачьей круглой морде Злоба черная змеилась.
вернуться

105

По старому эстонскому поверью, не следовало выходить из дому, не поевши, особенно весной, чтобы не услышать натощак голоса какой-нибудь перелетной птицы — кукушки, иволги, жаворонка, дергача. Того, кто услышит птицу натощак, ожидает какое-нибудь несчастье, например, смерть, потеря слуха и т. п. Этот обычай, повидимому, возник из стремления охотников увидеть добычу раньше, чем она увидит охотника. Калевипоэг, отправляясь в путь, также съедает кусок хлеба «против птичьего обмана».

вернуться

106

Встречающиеся в эстонских народных преданиях колдуны, иногда лекари, знахари — часто фигурировали под одним названием — «сорте» (волшебник, заклинатель). В средней Эстонии, очевидно под влиянием литературы, тот же персонаж выступал в образе Ванапагана (рогатый, бес, злой дух). В «Калевипоэге» — это еще более отталкивающий образ злого страшилища с головой кабана.

В этой песне эпоса могучему Калевипоэгу противостоит колдун, обладающий свойствами всех волшебников и знахарей эстонского фольклора, окруженный многочисленными сыновьями.

~ 82 ~