А Калигула со своим спасителем летели к Большой Клоаке. Не было для них иного пути к спасению. И, когда достигли прорехи в ее своде, юноша не возразил ни слова в ответ на короткую реплику нового друга.
— За мной! И делай, как я!
Он не стал прыгать с разбега в дыру. Мог разбиться, и прекрасно понимал, видимо, это. Высота Клоаки — три человеческих роста. Калигуле ли это не знать! Дед его, Випсаний Агриппа, изучил Клоаку лично, не с чужих слов. Дед всегда и все делал основательно. А уж тем более поручения Августа выполнял на совесть. Уж нанюхался дед испарений тут! и теперь внук спасал свою жизнь в русле Клоаки, обустроенной дедом! Мелькнула в голове мысль, давно ставшая привычной, но от того не потерявшая своей прелести: «Что в этом городе — и вдруг не мое? Все здесь сделалось нами! От геройства до предательства!».
Легионер присел на край дыры, ухватился за противоположный. Повис на пальцах рук. И только потом прыгнул. За криками не было слышно плеска. И первый преследователь уже подбегал к дыре. Не было возможности раздумывать. Калигула проделал то же, что и его нежданный спаситель…
Глава 11. Первая женитьба
Никто не отрицает, что жизнь — великая затейница, ревниво оберегающая себя саму разными способами. В разгар бедствий, которыми осыпает она человека, вдруг случаются самые светлые, самые радостные дни в его судьбе. Чтобы не угасал светильник в душе, называемый нами надеждой. Но и люди бывают разными, и обстоятельства. Бывает и иначе.
Случается, что череда бед прерывается вдруг внезапной удачей, и душа, воспрянув, воспылает надеждой. Если беды не намеревались отныне обходить человека стороной, а, напротив, обрушиваются на него с новой силой, то еще тяжелее становится участь его. Может, лучше не было бы счастья и удачи, тогда и нынешнее горе не казалось бы истинной бедой, а так, еще одним эпизодом в числе других, посланных злой судьбой…
Дочь Марка Юния Силана[137] стала первой женой Калигулы.
Марк Силан был не последним лицом в государстве. Сенатор, патриций, человек, приближенный к Тиберию. Еще не старый человек; с лицом, на котором, казалось, не было места отражению чувств. Не могло быть места на закрытом, словно наглухо застегнутом лице. Ему приказали — и он отдал дочь чужаку. Впрочем, не мог быть юный Гай Юлий Цезарь чужаком кому бы то ни было в стране. Его мать и братья страдали; в ссылке, в тюрьмах, тщательно подобранных Тиберием. Но само их пребывание там, не говорило ли оно о причастности императорскому дому? Не будь они угрозой Тиберию, не будь высоко занесены судьбой, разве дряхлеющий император рассовывал бы их по дальним окраинам, затыкал им дерзкие рты? И, ожидая со дня на день смерти вздорного старика, кто-то в глубинах души все эти годы ставил на Нерона Цезаря, кто-то — на Друза Цезаря. Кто-то припоминал свое знакомство с Агриппиной, женщиной весьма нелегкого нрава, но, несомненно, возвышенной и достойной. Не нашлось тех, кто дерзнул возразить Тиберию, посетовать на несправедливость, допущенную по отношению к внучке Августа. Но и эти отдельные чудаки скорее рассчитывали на будущие доходы от подобного вмешательства, нежели настаивали на справедливости. И среди них не было тех, кто был приближен к Тиберию, тех, кому было что терять. Кроме будущего тестя Калигулы, Марка Силана, чего, казалось, нельзя было и предположить. Однако, именно этот, легко справлявшийся с подводными течениями двора человек, когда дело коснулось его дочери, вдруг взбрыкнул самым неожиданным образом и допустил тяжелейший промах. Они были втроем, когда Тиберий повел разговор о браке. Сам император, Марк Силан и Калигула.
— Мой старый друг, — речь императора была негромкой, плавной, однако, в голосе сквозило напряжение, которое вполне различил Калигула. Но причина которого не была ему ясна.
— Мой друг… Мы говорили об этом и ранее, но сегодня я говорю эти слова при самом мальчишке, родственнике моем. И обращаюсь к тебе с просьбой… Достоинства твои, а также дочери твоей известны Риму. Мальчишке, которому вздумалось жениться, я покровительствую с давних пор. Род его тебе известен, ты не мог бы найти лучшего в государстве! Мой и то скромней, это известно всем…
137
Марк Юний Силан (лат. Marcus Iunius Silanus; ок. 19 до н. э. — 38 г. н. э.) — римский политический деятель, консул-суффект 15 г. Отец первой супруги Калигулы. Принадлежал к роду Юниев Силанов — патрицианскому роду. Ветвь Силанов — от древнеримского рода Юниев (Junii), рода плебейского, представителей которого знает уже предание царского периода. К числу доисторических Юниев относится Марк Юний, потомок одного троянца, прибывшего с Энеем в Италию. Он был женат на Тарквинии, дочери Тарквиния Древнего и сестре Тарквиния Гордого.