– Та-ак! Ну, значит дождались.
– Так что, вы те самые и есть? Ну, которых ждут?
– Выходит что так.
– Ага!
Мужик пристально уставился на кривича. Что он там хотел разглядеть при бледном свете луны, было непонятно, нервно проглотил подступивший к горлу комок, потряс за штанину находившегося в раздумьях пришлого.
– Ты это, ноги уноси отсель, пока не началось. Время у тебя, наверное, еще есть. Я тут кота со своего подворья шуганул, думал, соседский дворовой балует, оказался нечистый. Мизгиря побратим, в кота обернулся. Ну, я его…
– Бесхвостый?
– Черт-то? Угу.
– Тогда времени точно уже нет. Напарник мой, Рома, он сейчас в избе у ведьмы. Не бросать же мне его?
– Не знаю, ведьма страсть какая вредная. Мово хозяина, словно коня, взнуздала, да в усмерть заездила за ночь. Хозяйку и деток Мизгирь сам, своей рукой зарезал, а его тати скотинку с подворья свели кудась.
– Что же делать? – скорее сам себе задал вопрос Андрей.
– Бечь, пока не поздно.
– Это не наш метод, Федя! – возразил словами Шурика из комедии Гайдая. – Как говорится, «Бог не выдаст, свинья не съест». Будем делать свою игру.
– Чаво-о?
– Чаво-чаво? Живу я здесь! Так, а ты вообще, кто такой будешь, что-то я не понял?
– Ну, ты тугодум. Люди меня рисуют в своем уме так: «Немного кошки побольше. Да и тулово похоже на кошкино, а хвоста нет. Голова как у человека, нос горбатый-прегорбатый, глаза большущие, красные, как огонь, а над ними брови черные, большие, рот широкущий, а в нем два ряда черных зубов, руки как у человека, только кохти загнутые. Весь оброс шерстью, вроде как серая кошка, а ноги человеческие». Ну, понял теперича? Не-ет? Нежить я домашняя.
– Тьфу ты черт! А я смотрю и никак не пойму, кого ногой приложил!
– Не поминай нечистого, бо не ко времени явится!
– И то верно.
Дверь в избе открылась, и на низком крыльце проявился силуэт старухи. Старческий голос прокаркал:
– Уж не заснул ли ты там часом? Снедать иди! Твой товарищ заждался, да и заснул.
– Уже иду, бабушка! – как можно ласковей откликнулся Ищенко и уже тише, дворовому: – Что присоветуешь, дружище?
– Гм! Ты по-первых постарайся ничего ведьминого не есть, а уж потом не спать.
– Понял!
– Увидишь черного кота с хвостом, не спутай с нечистым. Не ровен час опять приложишь! Я то буду. Если чё, мы с домовиком тебя поддержим как сможем.
– Значит, впишитесь? Добро.
– Ты на многое не рассчитывай. Если б могли чего, хозяева бы живы были. Но по мелочи подмогнем, не сумлевайся.
– Ви-и-тязь, ты где-е?
– Иду-у, хозяюшка-а!
Еще не зная, что будет делать, Андрюха твердой походкой направился к стоявшей на крыльце со светильником в руках ведьме.
– Ну, бабушка, вот он и я. Справился! – веселым голосом проговорил он.
– Заходи, полуношник. Твой каличный, видать, здорово устал. Поел и сразу уснул. Я ему на лавке постелила. Осторожней! На, возьми светильник. Неровен час в узкой влазне за какой скарб зацепишься.
Пройдя через действительно узкие сени, Андрей оказался в большой и широкой, но единственной во всей избе комнате. Икон в красном углу не было, значит, здесь жили родноверы. Еще один масляный светильник, сделанный из керамики, горел на столешнице, добре освещая стол и небольшой участок светелки. На столе в тарелке был уже нарезан хлеб, стоял кувшин, горловина которого по-хозяйски накрыта куском полотна. У дальних окон на лавке развалился Роман, лежал, не раздевшись, даже не сняв брони. Его богатырский храп заставил притихнуть даже мышей под полом лачуги. Большая печь на треть помещения выдвинулась от стены своей беленой известкой массой, выделялась из тени.
– Проходь, чего истуканом застыл? – подтолкнула в спину к столу. – Поснедай и тоже лягай.
– Ага.
Преодолев усилие над собой, шагнул к столу, уселся на табурет. Рука непроизвольно потянулась к еде. Боковым зрением увидел, что женщина наблюдает за каждым его движением.
Ищенко не был в своей конторе оперативником, не был штабистом, не имел отношение к нелегалам, он был обычным бойцом, если придется, пушечным мясом, но уже накопил кое-какой стаж и опыт. Мысль нагрянула в голову лучиком света в темном царстве. Ведьма, говоришь? Чем она отличается от обычного человека? По анатомии практически ничем, а хоть бы и хвост есть. Бабка, как бабка.
Поднося ко рту ломоть хлеба, внезапно остановил движение руки. Елейным голосом спросил, глядя не в лицо, а за спину старухе:
– Ой! Бабушка, кто-то в окне мелькнул!
Реакция у старухи была на удивление отменной, еле поспел за ней. Крутнулась на табурете, любо-дорого посмотреть. Не всякий солдат-первогодок проделает такой финт, а тут старая женщина! Но внутренне Андрюха и сам был как взведенная пружина. Как только бабка оборотила лицо к окну, пальцы левой руки с силой вошли под черепную коробку бедной женщине. Тело старухи сломанной куклой, обмякнув, свалилось под стол. Свалилось тихо, практически без всхлипа.