– Обратная дорога, – сказал он, – кажется короче только до середины. А затем она становится все длиннее и длиннее. Можете мне поверить, я сам это испытываю.
– Значит, мы оба правы, – засмеялся Синяев.
– Кроме того… – начал Широков, но не закончил фразы. Что-то случилось.
Они услышали едва уловимый звук удара.
Но не он поразил их и заставил сердца забиться чаще.
Они привыкли, что полет корабля совершенно незаметен внутри него. Гигантский шар летел так плавно и равномерно, что всегда казалось, что он стоит на месте. И вот все трое ощутили легкий толчок. Звездолет чуть заметно вздрогнул.
Несколько секунд они молча смотрели в глаза друг другу и напряженно прислушивались. Но все было тихо. Корабль, как и прежде, казался совершенно неподвижным.
Было ясно, что он летел с прежней скоростью и по прежнему направлению. Если бы это было не так, если бы звездолет хоть немного уклонился от прямого пути или замедлил скорость, люди были бы уже мертвы. При скорости в двести семьдесят восемь тысяч километров в секунду никакое, даже ничтожно малое, изменение режима полета не могло пройти безнаказанно для экипажа. Инерционные перегрузки получились бы чудовищно огромными.
Что же случилось?
Первым бросился к двери Бьяининь. Широков и Синяев поспешили за ним в круглый коридор. Обычно пустынный, он сейчас быстро наполнялся каллистянами, спешившими в центральный пост. Очевидно, все услышали удар и все ощутили слабый, но жуткий в своей непонятности толчок космического корабля.
Широков заметил Мьеньоня и задержался, чтобы поравняться с ним.
– Что случилось? – спросил он инженера, на лице которого не отражалось ни малейшего беспокойства.
– Вероятно, столкновение с частицей метеорита, – ответил Мьеньонь.
– Откуда же взялся здесь метеорит?
– Не метеорит, а крохотная частица метеорита. Межзвездное пространство не пусто.
Они последними поднялись сквозь люк в помещение центрального поста.
Шарообразная комната казалась сверкающей из-за отражения света в восьмиугольных панелях телевизионных экранов. Пульт управления висел в центре этого шара. Перед ним не было кресла, которое при отсутствии веса было совершенно излишним.
Мьеньонь покинул Широкова и направился к пульту, возле которого висели в воздухе Диегонь, Вьеньянь и Ньяньиньг. Широков остался с Синяевым и другими каллистянами у входа.
Ничего угрожающего, по-видимому, не произошло. Лица собравшихся у пульта были спокойны. Они рассматривали многочисленные приборы без той торопливости, которая свидетельствовала бы об опасности, угрожающей звездолету.
Широков слышал, как Диегонь сказал:
– Пробоины нет нигде. Проверим экраны.
Погас свет, и один за другим молочно-белые восьмиугольники как бы уничтожили стенки корабля, открыв звездный мир, окружающий звездолет со всех сторон.
Пульт и люди, собравшиеся в центральном посту, оказались висящими в пустоте, среди черного мрака бесконечного пространства.
Широков вспомнил, какое волнение и даже страх испытал он, когда впервые увидел это волшебное зрелище. Теперь он привык к нему и только обрадовался, убедившись, что объективы телевизионных аппаратов – глаза корабля – не пострадали.
Раздался голос Мьеньоня:
– Кажется, все благополучно.
– Надо проверить астрономические пункты, – сказал Вьеньянь.
Снова вспыхнул свет в центральном посту.
– Проверьте свои аппараты, – сказал Диегонь. – А потом придется выйти из корабля и осмотреть весь звездолет снаружи.
– Я сейчас это сделаю, – ответил командиру корабля Вьеньянь.
Он направился к люку.
– Я пойду с вами, – сказал Синяев.
Оба астронома спустились в люк. Остальные остались в центральном посту – ожидать результатов осмотра.
Широков «подплыл» к Мьеньоню.
– Вы говорили, что на нас налетела частица метеорита, – сказал он. – Разве она могла повредить корпус корабля?
– В обычных условиях, – ответил инженер, – даже крупный обломок, будь он так же крепок, как кессинд, не может пробить стенку звездолета. Но не забывайте, что мы летим со скоростью двести семьдесят восемь тысяч километров в секунду. Это меняет дело. Тут уж самая крохотная песчинка опасна.
– Исключительно редкий случай, – сказал Диегонь. – В межзвездном пространстве, вдали от планетных систем, встреча с метеоритом считается практически невозможной, но… как видите…
– Если эта частица пробила корпус… – начал Широков.
– Она его не пробила, – перебил Мьеньонь. – А если бы пробила, то застряла бы между стенками наружной обшивки.
Вьеньянь с Синяевым вернулись. Астрономические приборы также оказались целы.
– Я выйду, – сказал Диегонь.
– Я с вами, – Мьеньонь посмотрел на Широкова и Синяева. – Может быть, вы хотите?
– Мы были бы очень рады.
В центральный пост принесли четыре костюма. Широков ожидал увидеть что-нибудь вроде водолазных скафандров, но оказалось, что пустолазные костюмы каллистян ничем их не напоминали.
Его попросили раздеться. Прямо на тело натянули что-то, похожее на вязаное трико. Точно вторая кожа, оно плотно сжало его тело и голову. Лицо оказалось закрытым, и Широков ничего не видел. Потом он почувствовал, как на него надели широкий пояс и туго его затянули.
Он услышал голос Ньяньиньга:
– Сейчас вы будете видеть.
Чья-то рука дотронулась до пояса, и вдруг материя на лице стала прозрачна. Широков увидел рядом с собой Синяева, Диегоня и Мьеньоня, одетых так же, как он.
То, что походило на вязаную материю, на лицах было невидимо. Казалось, что лицо не закрыто ею. Но Широков чувствовал нажим «ткани».
– Теперь шлем, – сказал Ньяньиньг.
Это была прозрачная маска, которую надели на лицо и закрепили на затылке. От маски шли гибкие трубки к маленькому металлическому ящику на спине. Сверху на маске находились какие-то странные шарики темно-зеленого цвета, похожие на детский мячик, величиной с небольшой апельсин.
– Это источники света, – сказал Мьеньонь, перехватив взгляд Широкова. – Энергия заключена в них самих. Чтобы зажечь, надо нажать вот эту кнопку на поясе. Запомните, где она. В темноте вы ее не увидите. Когда мы выйдем из корабля, нажмите кнопку.
Голос каллистянина был слышен отчетливо. Но ничего, что хотя бы отдаленно походило на радиоустановку, Широков не видел.
– Как мы будем разговаривать в пустоте? – спросил Синяев. – Там нет звуков.
Широков только что собрался задать такой же вопрос.
– В шлемах есть звукослуховое устройство, – ответил Мьеньонь. – Оно очень мало и потому не видно. Мы будем говорить в пустоте совершенно так же, как здесь. И даже лучше – на расстоянии до двухсот метров. Воздух поступает и выходит автоматически, и вам не надо заботиться о нем. Вы будете чувствовать себя так же, как на корабле. Давление внутри костюма будет нормальным.
– Не совсем понятно, – сказал Синяев. – Снаружи воздуха не будет. А как же внутреннее давление?
– Ткань давит на кожу и заменяет наружное давление. Она абсолютно непроницаема.
– А как двигаться в пустоте? – спросил Широков.
– С помощью вот этого, – сказал Мьеньонь.
Он подал Широкову и Синяеву небольшие трубки.
– Обыкновенная ракета, – объяснил он. – Нажимая вот на этот рычажок, вы приводите ее в действие. Из отверстия впереди вырвется струя газа, и ваше тело получит реактивный толчок в противоположную сторону. С помощью этой ракеты можно двигаться в пустоте в любом направлении. Она заряжена на три часа непрерывной работы.
Он внимательно посмотрел на Широкова, потом на Синяева.
– Бояться нечего. Мы будем рядом и всегда сможем помочь вам на первых шагах.
Синяев в ответ только пожал плечами.
– Я нисколько не боюсь, – обиженно ответил Широков. – Нисколько!
В действительности он немного боялся, но ни за что на свете не признался бы в этом.
Маска была так прозрачна, что казалось – на голове ничего нет. Дышать было легко.
– Вы готовы? – спросил Диегонь.