— Да вы поехавшая кукухой психопатка! — агрессивно цедит Старк, уже не видя смысла скрывать свою позицию. — Думаете, раз я потерял память, то и не знаю, за что могу вас засудить? Я знаю. Я не давал никаких разрешений на медицинское вмешательство, вы и пальцем не смели меня тронуть, не то, что своими иголками.
— В таком случае, вас вообще нельзя было госпитализировать, — откликается Кэролайн. Она как бронебойный поезд спокойна и стоит на своём, чем злит Тони ещё больше. — Полагаете, вместо безобидной проверки чувствительности булавкой, было бы лучше умереть от ожогового шока в парке, откуда вас и забрала скорая?
— Как вы смеете?! — совсем низко басит он, допуская, что это выходит слишком по-киношному, в духе сопливых мелодрам. — Всё, хорош. Я сейчас же накатаю вашему руководству такую смачную жалобу, что вас с позором турнут отсюда под зад коленом. А мне предоставят нормального врача. Куда здесь нажать, чтобы набрать заведующего?
Тыкаясь в кнопку для вызова персонала, Старк осведомлён, что на этот «зов» может откликнуться лишь кудряшка Сью или какой-нибудь свободный санитар, но больно уж удачно она попадается под здоровую руку. Кэролайн же, всё ещё сидящая на его кровати, морщит лоб и с досадой поджимает губы — оказывается, она всё-таки умеет проявлять эмоции, что можно смело назвать открытием всех открытий.
— Тони, — вздыхает она, накрывая своей чуть влажной после перчаток ладонью его тыкающие на кнопку пальцы. Смелое целенаправленное прикосновение. Старк ловит себя на мысли, что ему буквально за десять минут осточертело, что она зовёт его по имени, но в тоже время вынужден признать, что злобу это гасит где-то на четверть. — Вы оказались в тяжёлой ситуации, я это понимаю. Плохое физическое состояние, потеря памяти, стресс, лекарства, которые делают вас слишком эмоциональным… Вам нужен козёл отпущения. Я понимаю и это. Всегда проще, когда есть кого винить. Вы вправе жаловаться руководству больницы, мне нечего бояться, ведь я поступаю так, как предписано; если потребуете заменить лечащего врача, заведующий удовлетворит эту просьбу. Я всего лишь прошу пораскинуть мозгами и подумать о том, почему невыгодно в вашем положении отказываться от того, кто хочет помочь.
— К чему вы клоните?
— Видите ли, в чём загвоздка, — с готовностью поясняет О’Нил, чем режет по живому, — без выплат страховой вас выставят вон ровно через неделю. Не будет никакого обезболивающего, будет по-минимуму плазмы для переливания, бинты с антисептиком и что-нибудь лёгкое для поддержания сердца. Вам же нужно… думаю, где-то три пересадки кожи с обязательным наркотическим обезболиванием после. Нужна реабилитация, учитывая инсульт в анамнезе. Обязательно антибиотики, чтобы вашу руку не начала поражать гангрена и ещё много, в самом деле много всего.
Ком встаёт у Тони в горле, ведь его никудышный лечащий врач говорит хлёсткие, но во многом правдивые вещи, которых он сам опасался где-то на задворках сознания — всё в этом мире продаётся и покупается, и так вышло, что сейчас на его счёту ни доллара. Обгоревший нищеброд с инсультом и без памяти не представляет интереса, его судьба безразлична абсолютно всем, и максимум, который сделает больница — не даст ему отбросить коньки в своих стенах.
— Устроить это всё сложно, но выполнимо. Заполнив кучу бумаг и дождавшись одобрения от комиссии, можно попробовать подвести ваш случай под одну федеральную программу и закрыть вопрос о финансировании лечения.
Кэролайн О’Нил в этот момент становится ещё чуть более сумасшедшей в его глазах — Старк банально не успевает уследить, как её мегеристость сменяется кроткой вежливостью, может быть даже дружественностью, которая, правда, выглядит слегка натянутой.
— Я ни в коем случае не наговариваю на своих коллег и не пытаюсь выставить себя матерью Терезой, — тёплая ладонь соскальзывает с руки Тони и поднимается в воздух, подчёркивая искренность сказанного, — но я в самом деле не уверена, что они будут заниматься этой бумажной волокитой. Нам всем хватает её без этого.
Ага, так Тони в это и поверил. Он, может, беспомощный кусок обгорелого мяса, но мозг его по-прежнему соображает прытко и понимает, что она просто боится лишиться рабочего места или схлопотать выговор с урезанием оклада, а не вся из себя такая белая и пушистая просто потому что. Любой врач будет заниматься этим. Любой. Ни один захудалый докторишка не станет лечить судя по всему глубокие ожоги бинтами, вымоченными в антисептике, это просто абсурд. Тем более, есть какая-то особая социальная программа для таких неудачников, как он, а значит всё в ажуре, и все остальные врачи обязаны этим заниматься тоже.