По словам миссис Моррис — преподавательницы университета, которую Кэролайн уважала даже будучи совсем зелёной студенткой, — если пациент начинает качать права, стало быть идёт на поправку. По этой логике со Старком вообще полный порядок, ведь спеси в нём столько, сколько иной раз не найдешь и в абсолютно здоровом человеке. То, насколько он мнителен и тревожен, на несколько ступеней выше понимания.
Признаться, Кэролайн вовсе удивлена силе отпора, который получает от пациента, которого можно отнести к тяжелым по всем-всем обнаруженным патологиям. Вчера она пыталась быть с ним терпимой и мягкой, сегодня продолжить общение в таком же ключе не удалось — как только О’Нил после обеда зашла поделиться хорошими новостями, что ещё максимум два дня, и Тони окажется в нормальной палате, а не тесном реанимационном блоке, как он вывалил на неё такой ворох ругательств, что настроение — и без того скверное, — упало на пару пунктов. Старк с упоением и очень энергично упрекал её, что вчера из-за назначенных лекарств уснул, и так и не смог написать прошение о смене лечащего врача; назвал её ведьмой в белом халате и требовал позвать заведующую, чтобы та рассудила их спор. Естественно, в пользу Тони.
Внутри Кэролайн кипела — сказывалось хреновое начало дня, — но внешне старалась оставаться похожей на гладкий камень, обточенный дождём и ветром.
— Нет, — только и произнесла она, чем вынудила нерадивого пациента на мгновение умолкнуть.
Из-за того, насколько обстоятельно был перевязан мужчина, глаза, что смотрели воинствующе и непримиримо, на его лице выделялись по-особенному сильно. У Тони Старка был взгляд то ли вояки, прошедшего Афганскую войну и теперь живущего в непрекращающемся приступе ПТСР, то ли мультимиллионера, который привык, что вокруг него шьются только самые учтивые люди, падающие ему в ноги, готовые извиняться за любое лишнее слово. Точно не разобрать. Но в любом случае дикой необузданной надменности и резкости в его глазах полно. И их стало даже чуть больше, когда Кэролайн сказала это своё «нет».
— Нет? — переспросил он тогда удивлённо, наверняка краснея от ярости под бинтами.
— Нет, — повторила О’Нил, стараясь быть сдержанной и доброжелательной, но по итогу всё равно вышла какая-то смазанная разновидность пассивной агрессии. — Вчера я предупредила, что после назначенных лекарств будет клонить в сон. Не притворяйтесь, будто этого не было — ваша кратковременная память в полном порядке. Теперь у нас получится расстаться только тогда, когда я вас выпишу.
Интересно, как Старк вообще собирался писать заявление на отказ от лечащего врача, если правая его рука недееспособна и обуглена, а левой, как они уже выяснили, он управляется постольку-поскольку? Ответ на этот вопрос пришёл мгновенно: он и сам не знал, не заглядывал так далеко, просто требовал невесть зачем и трепал ей нервы. Стоит сказать, у него это прекрасно получалось. И, может быть, было бы легче отказаться от него самой, не участвовать в глупых словесных пререканиях, а тратить время на что-то более полезное, но Кэролайн старалась быть выше личной неприязни, да и к тому же не врала вчера. Она не была уверена, что коллеги станут заморачиваться с подведением лечения под федеральную программу.
Ноги отваливаются от мягкого места, когда О’Нил наконец выбирается из ординаторской и оказывается у лифтов. Не разберешь — гудит голова или моторчик лифта в глухой шахте. Кто-то просит придержать двери, и Кэролайн с ленивым вздохом жмёт на кнопку «стоп», ожидая, пока спешащий коллега второпях доберется до небольшой коробки, должной отправить их на нижние этажи.
— Ух, спасибо! — благодарит запыхавшаяся Маргарет Шоу, одёргивая на себе цветастый летний сарафан. О’Нил, не особо желающая ввязываться в диалог, только кивает, но это мало помогает: — Ну и смена же выдалась!..
— Тоже самое, — обсудить рабочий день дело святое, на это всегда найдутся ресурсы. Кэролайн, хоть и не особо близко контактирует с младшим медицинским персоналом, косится на Маргарет и из вежливости, диктуемой тем, насколько они обе задолбались, предлагает: — Могу подбросить.
Они с Шоу жили в соседних кварталах и даже иногда пересекались в магазинах во внерабочее время, однако за этим дружеским предложением «подбросить» ничего нет. Совсем. Кэролайн устала и её утомляют молоденькие медсёстры, трещащие без умолку. Даже у совсем юной девчушки должно хватить ума отказаться, проследив в словах налёт вежливости и только.
Но Маргарет рассыпается в благодарностях, и длится это вплоть до момента, пока с верхнего этажа они не добираются до парковки. О’Нил всё это время думает о том, что пора бы прекратить вести светские беседы, рассчитывая, будто люди понимают их правила.