— Вы находитесь реанимационном отделении больницы Святого Луки-Рузвельта, — взгляд женщины от самого входа прикован к мониторам и даже тогда, когда она начинает говорить, она всё ещё смотрит на цифры и вслепую переносит их в бланк, закреплённый в папке-планшете лавандового цвета. Это совершенно не располагает. — Меня зовут Кэролайн О’Нил, на ближайший месяц я ваш лечащий врач.
Дамочка делает последнюю пометку и наконец переводит взгляд на Тони, поднимая уголки губ в формальном подобии на улыбку, но шанс произвести первое впечатление потерян: Старк уже относится к ней предвзято, с этим ничего не сделаешь. Не сказать, что он собирается задерживаться здесь надолго, особенно — на вышеобозначенный месяц, но определённо стоит выяснить, могут ли ему дать другого врача. Более… Клиенториентированного.
Он морщится от бессилия, когда пытается согнуть обе руки и, уперев их в матрац, изменить положение тела.
— Вам пока нельзя шевелиться, — отстранённо роняет врач, видимо верно прочитав в его потугах желание принять сидячее положение. — И, говоря «нельзя», я имею в виду «абсолютно, ни при каких условиях нельзя», а не просто сотрясаю воздух.
Его докторша из числа тех, что совершенно скупы на эмоции — её лицо, пускай и выглядит достаточно интеллигентным, сохраняет неизменно пресное выражение, а поставленный голос, несмотря на категоричность сказанного, слышится ровным и абсолютно спокойным.
Тони губами ловит воздух, признавая своё поражение, и отказывается от желания сесть: дело не в том, что он прислушался к запрету — боже упаси, это было бы смешно! — скорее из-за отсутствия какого-либо прогресса в этом вопросе. Одеревеневшие мышцы возмущённо гудят слабой болью и отказываются подчиняться, а перед глазами проносятся всполохи чёрного. Это достаточно весомый аргумент, чтобы поумерить свой пыл и не рваться в бой так опрометчиво.
— Вас доставили на скорой неделю назад, и с тех пор вы находились в искусственной коме, — отчитывается Кэролайн-как-там-её. — Это позволило нам стабилизировать жизненные показатели и минимизировать негативные последствия для организма. Сейчас мы постепенно уменьшаем дозу обезболивающего препарата, чтобы в последствии заменить его на другой, так что ближайшие несколько дней будут не самыми лёгкими для вас. Пока тело снова не обретёт нормальную или близкую к ней чувствительность, ни вставать, ни садиться, ни даже поворачиваться вам нельзя.
Это всё, разумеется, весьма интересно, но Тони не может взять в толк, почему столько сложностей окружает его прямо сейчас. Искусственная кома, минимизированные последствия, обезболивающие и прочие слова, от которых путаница в голове становится только хитросплетённее, подозрительно далеки от действительности: Старк ведь чувствует себя сносно. Да, немного заторможено соображает. Да, плохо управляется с корпусом и конечностями, но всё же… Обвинить докторшу в превышении полномочий Тони пока что не может, но он твёрдо убеждён, что его состояние не настолько плачевное, как хотят выставить. Он всего лишь… Перебрал на вечеринке? Попал под машину? Ввязался в драку? Все варианты чисто интуитивно мало похожи на правду, но зато прекрасно похожи друг на друга: каждый из них может оказаться близок к истине, но они одинаково надуманы. Стоит признать: Старк не совсем уверен, как оказался в реанимации и что доподлинно с ним случилось. Он открывает рот, намереваясь прояснить ситуацию, но горло печёт и оттуда рвётся только сиплое шипение, смутно напоминающее кашель.
Это неожиданный побочный эффект, и Тони сердито смотрит на своего врача, будто это она отобрала у него голос и теперь злорадствует, наблюдая за жалкими попытками воспользоваться им. Кэролайн О’Нил стойко выдерживает беззвучную претензию (создаётся впечатление, что подобные упрёки она получает раз пятнадцать за неделю) и понимающе кивает: