— Это ещё одно из неудобств, — попытка обойти острые углы совсем сюда не вписывается, и Старк ждёт более внятного объяснения, — голос обязательно вернётся, но ваши голосовые связки пока не восстановились, и нагружать их не стоит, подождите хотя бы пару дней.
— Ещё… чего… — хрипит Тони, но сам до конца не уверен, что получается хоть что-то разборчивое. Кажется, он только шевелит губами и прохрипывает некоторые согласные. Какого чёрта у него до кучи пропал голос? Нет, эти докторишки определённо перешли черту и ставили над ним какие-то эксперименты!
Лицо женщины впервые за время их «общения» выражает хоть что-то: прищурённые глаза, вокруг которых собирается сетка мелких морщин, смотрят строго, почти непримиримо, а без того тонкие невыразительные губы превращаются в ровную линию. Не трудно догадаться, что подобный «бунт» против правил приходится ей не по душе.
— Не возражаете, если я сначала расскажу, что с вами случилось, а потом перейду к части, объясняющей, почему в таком состоянии нельзя игнорировать мои рекомендации? — голос по-прежнему звучит сдержанно и не содержит ни намёка на раздражение, но Тони подсознательно чувствует, что выбил докторшу из равновесия, и считает это прекрасной новостью. — Для начала, около сорока процентов вашего тела на данный момент серьёзно обожжёны. Ожоги обширные и глубокие, причиняют большой вред организму. Если по-простому, это как литая кора, выделяющая токсины, которые не могут выйти наружу и попадают в кровь.
Она переводит дыхание, набирая в грудь воздуха для очередного словесного рывка, и продолжает сыпать информацией:
— Вас доставили с критическими показателями и стабилизировать их не выходило долгое время. Мы начали искать, в чём ещё может быть причина, и выявили микроинсульт и аневризмы нескольких сосудов в головном мозге. То есть стенки артерий раздуваются приблизительно вот так, — Кэролайн О’Нил объясняет механизм на пальцах, оставив планшет для бумаг на краю кровати Старка. Она достаточно увлечена процессом, чтобы заметить, что его мало интересуют все эти детали — Тони следит за пластичным движением ладоней в прострации, совершенно не вникая.
Должно быть, это какая-то ошибка — право, он не настолько плох, чтобы держать такой список болячек. Он не чувствует себя овощем, достаточно последовательно мыслит и этого, по мнению самого Тони, достаточно, чтобы пропускать слова человека в белом халате мимо ушей и воображать, как он чуть позже без зазрения совести поставит этому заведению две звезды на каком-нибудь государственном портале с обратной связью.
— Более подробно объяснит невролог, я попрошу его подойти, — сдавшись, заключает Кэролайн О’Нил.
Она перекрещивает запястья, поправляя матовый ремешок от смарт-часов, после чего забирает папку-планшет, расположив её на сгибе локтя. Благодаря всем этим манипуляциям, Старк замечает кольцо, блеснувшее на безымянном пальце её левой руки, и совсем уж изводится желчью, когда мысленно сочувствует бедному мужику. Его жена — невыносимо занудная мегера без капли сострадания.
— Мы предполагаем, что до того, как вы поступили, в следствие физического перенапряжения и неизвестного термического фактора произошел разрыв нескольких сосудов. Наша основная задача на данный момент — не допустить разрыва оставшихся и ещё одного кровоизлияния в мозг, поэтому необходимо исключить резкие движения, любое физическое усердие и… — когда она наконец-то умолкает и, кажется, даже осознаёт, что Тони не воспринимает ни её саму, ни её слова всерьёз, то будто специально задаёт вопрос, ставящий в тупик: — У вас есть родственники, которым мы могли бы сообщить?
Чтобы вы понимали, именно в этот момент неприязнь к Кэролайн О’Нил достигает своего апогея: дело не в чём-то конкретном и осязаемом, а в смутном ощущении, что её манера вести себя сбивает с толку. Старк глядит на неё растерянно и с осуждением, словно она прямо сейчас за невидимые нити вытаскивает мысли из его головы и как голодный стервятник пожирает их, смачно чавкая. Проблема в том, что он не помнит, есть ли у него родственники, готовые примчаться под двери реанимации в любое время дня и ночи. Тони уверен на сто процентов, что знал это до того, как был задан вопрос — информация в качестве некого пассивного знания однозначно лежала под сводом черепа, но теперь, стоило поднять тему, она куда-то улетучилась, оставляя после себя многочисленные знаки вопроса.