Все уловки, переключающие внимание, наверняка как по учебнику — не волнуйтесь, мы были готовы к проблеме и будем искать пути её решения, здесь одни профессионалы, которые при желании мёртвого поднимут и заставят плясать под свою дудку. Сейчас Тони негодует даже не в адрес своего врача, а в адрес тех, кто решил, будто такой подход способен вселить надежду хоть в кого-то. На него это навевает меланхолию, вгоняет в депрессивно-паническое состояние ещё быстрее, почти что забивает гвозди в крышку воображаемого гроба с витиеватой надписью «воспоминания» на ней. Сложно не заметить, что во всей феерии слов нарочито оставлен шанс к бегству: Кэролайн О’Нил ничего не обещает. Она говорит, мол да, память должна вернуться, но это пока гипотеза, нужны тесты, тренинги, вебинары, танцы с бубном, и вот тогда, может быть… Её слова — не более, чем лапша, которую по медицинскому кодексу, если такой и впрямь существует, положено вешать на уши всем пациентам.
— Послушайте, — Старк и без того слушает, поэтому в воззвании видится в первую очередь равнодушная попытка обозначить какую-то основную мысль, — невозможно решить все проблемы в одночасье. Мы сделали соответствующий запрос в миграционную и страховые службы, когда вы поступили без каких-либо документов, и результаты пообещали прислать на этой неделе. Если с этим не заладится, то есть другие конторы, которые обычно делают всё необходимое. На моей памяти не было ещё ни одного случая, чтобы человек с амнезией остался «чистым листом», пройдя все инстанции.
Не смотря на общую флегматичность, Кэролайн умеет очень гладко стелить: она говорит много, но в то же время по существу, выкладывает все детали и обрисовывает картину в целом. Благодаря этому создаётся впечатление, что она контролирует ситуацию, куда бы та не вознамерилась свернуть. Подобная черта импонирует Тони. Впрочем, не настолько, чтобы проникнуться к докторше симпатией.
— Что дальше? — интересуется он своим сипяще-хрипящим звуком, временно заменяющим голос. Говорить длинными предложениями сложно, поэтому приходится быть немногословным и слегка сумбурным. — Залечите до смерти?
Ироничную претензию почему-то не оценивают ровным счётом никак, а Кэролайн О’Нил, следуя обязанностям, диктуемым белым халатом, пускается в объяснения грядущей реабилитации. Несмотря на то, что Старк устаёт от этой болтовни, картину она даёт объёмную и конкретную. Так, например, выясняется, что как минимум месяц его рассчитывают продержать в больнице, но, если он в течение пяти ближайших дней будет хорошим мальчиком, выполняющим все условия, то можно рассчитывать на снятие моратория на движения и перевод из реанимации в нормальную палату.
Перед тем, как попрощаться, женщина снова придирчиво осматривает показатели на мониторах и просит, чтобы Тони не стеснялся тыкать на кнопку вызова медперсонала, если почувствует себя хуже или случайно выдернет из руки капельницу. Она уже практически скрывается из виду, когда какой-то чёрт дёргает Старка за язык:
— Я тут… Не задержусь, — хрипеть голосом умирающего огра не доставляет ни грамма удовольствия, но вспоминает об этом Тони только тогда, когда открывает рот. Интересно, это точно пройдёт? Можно ли хоть в чём-то положиться на слова лечащего врача?
Кэролайн О’Нил останавливается у самого выхода, разворачиваясь и явно чувствуя себя оскорблённой тем, столько стараний охладить пыл пациента пошли псу под хвост — это читается и в линии напрягшихся плеч, и руках, что сжимают лавандовую папку крепче необходимого.
— Тони, — нравоучительно произносит она на выдохе. Интонация весьма уважительная, но от фамильярности обращения у Старка спирает дыхание, в чём, наверное, и заключался весь смысл. — Не знаю, в курсе ли вы, но закон Соединённых Штатов позволяет мне фиксировать пациентов отделения реанимации, если те под действием наркотических препаратов не могут здраво оценить свои силы и пытаются навредить себе.
Их взгляды пересекаются, и это даже не две перекрещенные шпаги, а две ядерные ракеты, ждущие запуска. Кэролайн бездушно улыбается одними губами:
— Не хотелось бы до этого доводить.
Ну не мегера ли? Муж наверняка её ненавидит, и Тони его полностью понимает.
I.III Карательная медицина
Невролог заходит ближе к вечеру того же дня. Невысокий тучный мужичок в прямоугольных очках и с блестящей от пота лысиной, всё время протирающий лицо платком из нагрудного кармана халата, немного рассеян, как кажется Старку, но впечатление, не в пример некоторым, производит хорошее с самого порога. Он свободно ходит по палате, как глубоко увлечённый человек жестикулирует, пытается шутками сглаживать острые углы, но это уже лишнее — у Тони нет никакого желания покупаться на эту дружественность, ведь чем больше он узнаёт, тем мрачнее становится на душе.