— Вот именно, и моя подойдет лучше всех.
— Даже если он будет помнить? — спросил Вор.
— Даже, — отрезала Колдунья.
— Вы мне позвольте продолжить? — поинтересовалась Сущность. В ее голосе вдруг просквозил какой-то механический присвист. — Так вот: на настоящую Землю можно вернуть только победителя. Ошибка с данными о физиологии возникла под его — хотя я по-прежнему считаю, что под вашим, — нажимом. В нормальных условиях мы с коллегой не ошибаемся. Лучшей физиологии под заданные условия сделать было нельзя… Нежелание возвращаться — ваше личное дело. Мы не будем на этом настаивать. Мы можем даже предложить вам другую награду. Например, замотивировать ваше присутствие на планете.
Сида спрятала лицо в ладонях.
— А это вы и так должны были сделать. Помните? Тогда, при самой отправке в прошлое? «Вы можете быть последней в роду?» Учитывая, как дотошно вы подошли к инвентарю и классу, создав мне несуществующее византийское родство, могли бы и кости окаменелые разбросать, помет, орудия первобытного и не очень труда, кострища… Так что вот вам еще одна ошибка!
— Что я слышу! Оказывается, иной раз и некоторые из моих коллег прыгают не выше головы! — появления второй Сущности никто не заметил, зато, появившись, она себя повела почти как газ: места не стало, а давление выросло. — Изволь исправить. Кроме того, я, в отличие от некоторых, имею склонность решать созданные мною проблемы, а не уверять всех, что их, видите ли, не существует. А проблема тут одна: эта девушка в плохом настроении и не хочет дальше работать! Вот уйдет в монастырь — и что ты будешь делать, а? Не умеешь ты награды предлагать. Все-то боишься отдать лишку! А тут щедрость уместна. Впрочем, вполне умеренная. Немайн! Хочешь, чтобы тебя считали сидой? Отлично. Да будет так. Хочешь, чтобы Клирик вернулся домой? Так доделай его работу!
— И все? — Немайн просияла. Воин и Вор переглянулись.
— И все. Наберешь сотню процентов, и мы оставим в покое тебя и твою Землю. Навсегда! А Клирика, в самой последней записи, вернем на исходную.
— Но… — встряла было первая Сущность.
— Какая тебе разница, кто наберет проценты? Кого тут только что несло: у нее память Клирика, мышление Клирика…
— Приемлемо, — подумав, согласилась первая Сущность. — Эксперимент прерывать не дело. Да, все-таки есть в тебе некоторый научный артистизм. За что и терплю.
А Немайн аж подпрыгнула от радости. И в ладоши захлопала.
— Это — Клирик? — вопросила вторая Сущность с интонацией вскрывающего вены ритора.
— По всем графикам — да, — отрезала первая. — И вообще, мы отвлеклись. — Голос из желчно-ядовитого стал сухим и безжизненным. Зато куда-то исчез механический поскрип. — Итак, подвожу итоги последнего месяца. Воин: семнадцать целых и восемь десятых процента. Вор: шесть целых и три десятых. Кли… Немайн, в пользу Клирика: три процента ровно. Все. Старые знакомые могут побеседовать между собой.
— А я? — пискнула сида.
— А ты возвращайся-ка к себе!
Перед глазами Немайн вспыхнула чернота, обратившаяся вдруг красной вышивкой на подушке и лукавыми лучиками лунного света, щекочущими в носу. Сида дважды неровно вдохнула и издала звонкий чих. Начиналось новое утро, заполненное хлопотами, которые отныне предстояло нести за себя и за того парня. Ухитрившегося стать ей пятым — после Сущности, великого сида Ллуда, императора Ираклия и Дэффида Вилис-Кэдмана — отцом.
Спустя неделю после отбытия сиды из Кер-Мирддина выступило ополчение — стук копыт тонул в скрипе телег, рессорных повозок под весь обоз сделать так и не успели. От принца Риса прибыл первый посыльный. Его слова разгладили лица воинов, а в Гулидиена словно стальной стержень засунули — стал гибок и тверд разом. Слова были такие: «Никаких несчетных легионов. У саксов шесть тысяч пехоты, из них не больше пяти сотен лучников. А еще у них была конница! И даже есть пока. Сколько точно — не знаем. Теперь — не больше сотни. Очень прячутся!» Гонец сперва, конечно, рассказал королю. А потом и перед всем войском провозгласил.
По рядам ополчения немедленно покатились шепотки, Да с оглядкой на священников. Огромное войско, одна мысль о котором лишала воли и надежды, с прибытием сиды превратилось в большое. Просто большее, чем у Диведа. Победа над которым потребует мужества и мудрости, труда и крови. Но не чуда. Теперь у камбрийцев появилась надежда. Мало-помалу переходящая в уверенность. В конце концов, Гулидиен пока показывал себя только с хорошей стороны, значит, и воевать должен неплохо. И после явления сиды ни одной дурной вести. Зато хорошие не замедлили! Примчались гонцы из Брихейниога и Кередигиона. Первые сулили выставить полное ополчение, вторые, оправдываясь тем, что очень уж путь далек, обещали прислать часть дружины. В условиях союза между Диведом и Мерсией беспокойный сосед решил не рисковать и поставить на славу, удачу и правду против числа, ярости и измены. И часть дружины, около сотни опытных всадников — это было хорошо. Очень хорошо. Потому как ополчение собирать — долго, да идти… К тому времени, как подоспеет такая подмога, саксы уже возле Кер-Мирддина будут. А Гулидиен не таков, чтобы отдать свои земли на разор. И если уж он готовился идти навстречу пятнадцатикратно превосходящему врагу, что говорить о почти равных силах?