— Я совсем уже запуталась, — вздохнула девушка и, не отрывая от зайчонка взгляда, побрела в комнату. — Вот что мне теперь прикажешь делать?
Зайка ничего не говорил, лишь улыбался розовой ниточкой. А Эрике бы сейчас не помешал собеседник.
Она нехотя закрыла дверь ногой, пересекла спальню и обессиленно опустилась на кровать. В комнате оказалось жутко холодно и темно из-за задернутых занавесок. Ноги начали подмерзать даже через туфли. Надо бы переодеться, а то платье испортится. Хотя, все равно…
— Я ведь, в конце концов, оказалась права, — попыталась убедить себя Белуха, поглаживая плюшевые уши. — И преступника накажут. На Канноре станет безопасно! И Дейр точно теперь не скажет, что я ничего полезного для лагеря не сделала. Все в плюсе.
Девушка отложила Зайку на покрывало и вернулась к шкафу. На какое-то мгновение она замерла перед закрытыми дверцами в надежде. Но воздух не задрожал, пространство не собиралось сжиматься, и Эри потянулась к застежке на спине. Наверное, платье все равно придется сдать в магазин, слишком много неприятных воспоминаний впитала в себя эта оранжевая ткань.
По привычке Эрика хотела попросить Ила выйти, но вспомнила, что в комнате она теперь навсегда одна.
— Он ведь убийца, — как мантру повторяла Эри, натягивая домашнюю одежду. — И предатель. И вообще, это не моя вина. Я просто предположила, а Дейр сделал то, что он сам посчитал нужным. И проверка была его идеей. Я не просила его натравливать Ила на Оливера. Я. Ни в чем. Не. Виновата. Никто не запрещал мне высказывать мнение! Тем более, если оно правильное. А оно правильное!
Она решительно захлопнула дверцы шкафа и повернулась к кровати, чтобы продолжить доказывать свою правоту плюшевой игрушке.
Вот только Зайки на кровати больше не было.
— Прошу прощения, что столь нагло оборвал ваш диалог, — коварно рассмеялся кто-то прямо за спиной, — Однако, думаю, из меня собеседник выйдет несколько лучше.
Эрика отскочила к стене и уставилась туда, откуда донесся голос. На нее из полумрака с интересом смотрела пара медовых глаз с пронзительными розовыми переливами.
Сердце ухнуло в пятки.
— О…Оливер! — вдохнула Эри и облегченно улыбнулась. — Слава богу, ты в порядке.
— Я — да. А вот ты вполне можешь оказаться и не в нем, — высокомерно хмыкнул Оли и подошел ближе.
Его бледное лицо не выражало ничего, кроме презрения, и Эри стало еще страшнее, чем раньше — казалось, что это уже и не Оливер вовсе, а кто-то незнакомый. Кто-то, от кого неизвестно что ожидать.
Из руки в руку он перекидывал Зайку. То ли Эрика так углубилась в свои мысли, что ничего не заметила, то ли на Инсиве и правда готовят первоклассных шпионов — девушка не услышала ни шороха.
— Как ты…
— Если бы ты чуть больше занималась развитием своего дара, а не тратила время на пустые рассуждения, знала бы, как, — проговорил Оливер с животным оскалом. — Но, очевидно, предательства и измены куда интереснее магии, не так ли, мышонок?
От его тона нутро холодело, а ноги прекращали держать. Эри облокотилась на стену, чтобы не упасть — и сама себя загнала в ловушку.
— Давно ты здесь? — попыталась перевести разговор в иное русло она.
— Достаточно, чтобы узнать много нового, — прошипел инсив, подступая все ближе. — Так это ты виновна в этом цирке?!
— Ты… злишься? Пойми, я все делала ради тебя, чтобы тебя оправдали!
— Это в твоем стиле, Белуха: делать то, о чем тебя не просят, — Оли откинул Зайку на кровать, не сводя с девушки взгляда. — Думаешь, что помогаешь, а на деле лишь мешаешься под ногами. Бесполезный паразит, притворяющийся ангелом.
Глаза защипало. Второй раз за этот день Оливер в шаге от того, чтобы довести ее до слез. Почему он так говорит с ней? Что она ему сделала?..
— Я… Оливер, если я тебя обидела своим признанием, то, прошу, прости! Я не хочу портить отношения из-за такой ерунды как мои ч-чувства. Правда, я не подумала, когда ляпнула, что влюбилась. Я хочу остаться друзьями!
— Снова о себе. А я-то наивно считал себя чересчур эгоистичным, — Он резко подался вперед и уперся рукой в стену повыше головы Эрики. — Отдаю тебе эту корону по праву.
Между ними было всего несколько сантиметров, и Эри физически чувствовала холод, исходящий от опенула. Оли поддел ее подбородок пальцами, чтобы не осталось ни малейшей возможности отвернуться, и с каким-то садистским удовольствием оглядел чужое лицо. Еще недавно от такой близости Эрика бы просто разомлела, но сейчас руки и ноги будто сковали невидимые путы. Тело отказывалось слушаться, и она не могла даже оттолкнуть парня. Мышка в кошачьих лапах.
— Оу, — наигранно протянул Оливер, заметив, как вздрогнула девушка. Он вскинул брови и улыбнулся, один в один как Анель, — Ты что же, бои-ишься меня? Ну, мышонок, тебе совсем нечего во мне бояться! Я ведь не-инсив, я тебе не враг, не так ли? Или снова мысли со словами не имеют ничего общего?!
Эри вжалась в стену, словно пыталась слиться с ней. Так, как сейчас, она не боялась даже наедине с Керал или Анель. Оливер был так близко, а его рука находилась почти у самой шеи, и… Эрика не хотела думать, что он может ей навредить.
— Оливер, пожалуйста… — начала было она, но парень мгновенно ее перебил:
— Что-что, извини? Ах, ты, верно, просишь тебя отпустить! О, я бы посмотрел, как бы ты стала умолять о пощаде, если бы тебя всерьез схватили инсивы! Готов спорить, сдалась бы сразу, выдайся возможность. Вот только ты даже им не нужна, — Он цокнул языком и склонил голову, — А я ведь с прозвищем не прогадал. Действительно мышь, трусливая и бесполезная.
Слова резали острее ножа. Эрика старалась не слушать, не принимать близко к сердцу. Изо всех сил старалась.
Но ведь это Оливер, добрый и понимающий, который никогда не отворачивался от нее. Почему он говорит такое? Почему обозлился? Чем Эри так сильно его задела?
— И что он только в тебе нашел?.., — прищурился Оливер и провел большим пальцем по нежной коже на щеке. — Смазливое личико — и только. А внутри одна гниль. Нет ни доброты, ни чести, ни уважения к другим. Ни одной достойной черты. Что в тебе вообще можно любить?! Что он в тебе разглядел такого, чего нет у других?!
— О ком ты? — всхлипнула Эри.
— Ты знаешь. О, Белуха, ты отлично знаешь! Разве что принимать не хочешь.
Оли брезгливо поморщился и отстранился. Только сейчас Эрика разглядела, что он выглядел не столько злым, сколько обиженным. Оскорбленным до глубины души.
— Ты же не стоишь ни капли усилий! — улыбался Оливер. Глаза блестели, и розовые отблески стали ярче. — К тебе можно относиться со всей душой, отдаваться без остатка — а чем отплатишь ты?! Выставишь предателем и лишишь всего, что еще сколько-нибудь дорого!
— Ты об… Иле?
— А что, есть еще кто-то, кого ты также уничтожила? Хотя, знаешь, я был бы не удивлен!
Эрика прикусила губу, чтобы не разреветься. Нервы натянулись, как резиновые жгуты — только тронь, и они разлетятся на ошметки, больно ударяя по самому сердцу.
— Это н-не твое дело, — попыталась защититься Белуха. — Тебе должно быть все равно. Вы же враги!
— А мне, представь, нет! Не все равно! — развел руками Оли. — Иначе бы я не помогал ему каждый раз, когда он, наступив себе на горло, просил совета. «А как к ней подступиться? А как ей понравиться? Ты же знаешь, Оливер! Она же от тебя без ума!» Иначе бы я разрушил ваши отношения сразу же, как только стал догадываться, что ты что-то темнишь. Мне не все равно, потому что он пошел против лагеря ради тебя, рисковал жизнью и статусом, готов был последовать за тобой хоть на край земли, хоть в стан врага — в любое время, когда тебе только захочется, даже если сам он едва может ноги передвигать. И никогда ничего не просил взамен. И я думал, что он хоть с тобой будет спокоен. Что он нашел кого-то действительно достойного, чтобы полюбить. И спустя все лишения и боль, что подкинула ему жизнь, он наконец-то получит свой кусочек счастья. Так что да: мне не все равно, несмотря на то, что я, как ты сказала, — Оливер оскалился, — Его враг.
Эри растерянно хлопнула ресницами. Попыталась возразить, но… не могла.