Он заботится о ней и гордится ею! Бесс с трудом сдержалась, чтобы не сказать, как тоскует без него. Но почему он не едет домой к своей рыжей?
— Как дела в Лэриете? — через силу спросила она.
— Тоскливо! — Кэд слабо улыбнулся, устремив сверкающие глаза на ее зардевшееся лицо и нежные губы. — Вряд ли ты поверишь мне после того, что я натворил, но я говорю чистую правду. С тех пор как мы расстались, я почти не сплю.
Бесс потягивала кофе, не делая никаких признаний, потом бросила в сердцах:
— Полагаю, твоей рыжей надо лучше заботиться о тебе.
Кэд поднял на нее глаза:
— Не надо, Бесс. Что бы ты ни думала обо мне, ты знаешь, что это на меня не похоже.
Бесс заморгала:
— Что ты имеешь в виду?
— Интересоваться какой-то женщиной, когда ты носишь моего ребенка! Отвергать тебя и спать с ней!
Почему-то до сих пор Бесс не приходила в голову такая простая мысль, она надолго умолкла, пристально глядя на Кэда. Пожалуй, это действительно на него не похоже. Кэд был прямым и честным.
— Нет, не похоже, — сказала она наконец. — Даже возненавидев меня, ты не завел бы интригу с другой женщиной, не получив свидетельство о разводе.
Кэд тепло улыбнулся:
— Хорошая девочка. Допивай свой кофе. Тебе необходимо немного поспать.
Она глотнула кофе из чашки, прежде чем поставить ее на стол, и спросила:
— А ты… ты возвращаешься в Лэриет?
Кэд бросил взгляд на все еще лежавшую на столе потрепанную ковбойскую шляпу и покачал головой:
— Я буду спать на софе. Не могу же я тебя оставить одну, особенно после того, что произошло. Если чего-нибудь испугаешься ночью, позовешь меня.
Бесс снова закусила губу. Он заботится о ней, как умеет. Возможно, они были бы счастливы, если бы между ними не стояло их прошлое. Но ему всегда казалось, что он недостаточно хорош для нее, а ей — что он ее не хочет.
— Благодарю тебя, — проговорила она, поднимаясь из-за стола. — Я… я немного перенервничала.
— Не найдется ли у тебя для меня простыни? — спросил Кэд. — Ну и, разумеется, полотенца, — оглядев себя, добавил он со смущенной улыбкой. — Ведь я прямо из загона. И мне бы не мешало принять хороший душ.
— Конечно.
Бесс не понимала, почему после нескольких недель замужней жизни все еще краснеет. Но стоило ей представить Кэда без одежды и вспомнить его прекрасное мускулистое тело, как ее бросало в дрожь. Она подала ему махровую простыню, сообщив, что его одежду положит в стиральную машину.
К тому времени, когда он вышел из ванной, завернувшись в голубую мохнатую простыню, Бесс успела переложить его выстиранную одежду в сушилку.
Глядя, как она застилает простыней софу и кладет подушку, он отметил некоторую неуверенность ее движений.
— Прошу прощения, — пробормотал он, уловив на себе робкий взгляд Бесс, — но если у тебя не найдется пижамы самого большого размера, мне придется спать голым.
Бесс покраснела:
— О…
Кэд вскинул брови и мягко усмехнулся, увидев, как она покраснела.
— Замужняя женщина, к тому же беременная, и все еще робеет…
— Я ни дня не чувствовала себя замужней женщиной. — Бесс быстро воздвигла стену между собой и Кэдом. — Да и ты не возражал против развода.
— Напрасно ты так думаешь, — равнодушно заметил Кэд. — Две недели назад я попросил Дональда прекратить дело о разводе.
Бесс рот разинула от удивления, но тут же спохватилась, и глаза ее запылали гневом.
— Что ж, придется все начинать сначала, Кэд, — решительно заявила она. — Я по горло сыта твоими капризами, твоей рыжей, твоим невыносимым характером, твоим высокомерием и… Ой, что это ты делаешь?
У Бесс перехватило дыхание.
Кэд сбросил с себя простыню и стоял, поджав губы и положив руки на бедра, любуясь смущением Бесс.
— Ничего особенного. Собираюсь улечься в постель, дорогая. И все. Продолжай! Итак, на чем ты остановилась?..
— Я не могу разговаривать с тобой, когда ты в таком виде!
— Почему? — с притворным удивлением спросил Кэд.
Бесс закусила губу, посмотрела на его улыбающееся лицо и проглотила подступивший к горлу комок.
— Ты вышвырнул меня, потому что считал бесплодной!
— А потом приезжал сюда, болтался по ресторанам, торчал на каждом углу, чтобы только взглянуть на тебя, — задумчиво произнес он. — Дежурил на автостоянке у офиса, смотрел, как ты ходишь с Нелл на ленч. Часами простаивал у твоего дома, чтобы увидеть, как ты отправляешься по утрам на работу, а вечером возвращаешься домой. Гордость не позволяла мне признаться в собственной глупости, Бесс, но не из-за ребенка я тянулся к тебе. Меня мучило одиночество. Еще тогда, в ресторане, я хотел тебе признаться, что готов прожить с тобой до конца наших дней вдвоем, нежели с другой женщиной и полным домом детей, о которых так мечтал, но ты не стала слушать меня. — Он покачал головой. — Никакой другой женщины. Никогда. Только ты в моих мыслях, в моем сердце, в моей постели. — Голос его звучал едва слышно.