Клим не знал, изменилась ли его внешность, к тому же выкриков толпы, которая всё больше и больше входила в раж он просто не понимал. Голова кружилась от шока, ноги подкашивались, но Клим заставлял себя держаться на ногах. Ему почему-то казалось, что если он потеряет сознание, то долго не проживёт – затопчут. А помирать, не разобравшись что к чему, ему не хотелось, несмотря ни на что.
И тут Клим вспомнил – мешочек! Мешочек с камнем! Где он? Похоже он перенёсся сюда, надев на шею этот проклятущий мешочек… Может, и назад удастся вернуться так же быстро?
Рука метнулась к груди, нащупала странные, вроде как треугольные, пуговицы незнакомой одежды, но под ней явственно прощупывался бугорок. Мешочек был на шее, и Клим сжал его через одежду, чтобы снять через голову.
Но не успел. Свист и вопли превратились в членораздельную речь, и Клим разобрал несущиеся в его сторону проклятья и пожелания вздёрнуть снова, предварительно применив для развлечения парочку пыток. Варианты предлагались разные – от сдирания кожи заживо до отрубания конечностей или разрывания каким-то тильгами, то есть с фантазией у здешнего народа было всё в порядке, маркиз де Сад обзавидовался бы. Часто повторялись слова: «Нечистый!» и «Предатель!», отчего Клим сделал вывод, что угодил в тело личности непринуждённой и непредсказуемой.
Но вдруг свист и крики смолкли резко, словно их выключили, и Клим увидел, как к нему приближается мужчина в тёмно-бордовой мантии с золотистыми просверками. Мужчина выглядел пожилым, даже волосы у него были не синие, а светло-голубые, голову покрывала маленькая квадратная шапочка с четырьмя золотыми кисточками, волосы и бородка были тщательно расчёсаны, а на лице застыло такое выражение добра и всепрощения, что Клима аж передёрнуло. Стало ясно, что перед ним записной лицемер и ханжа, удачно прикидывающий добрым и святым человеком, а от такого ничего хорошего ждать не приходится.
Мужчина приблизился к замершему Климу, окинул его взглядом, посылавшим лучи любви и всепрощения, отчего Клима передёрнуло ещё раз, начертил в воздухе знак, сильно напоминавший зигзаг в круге, и повернулся к толпе, воздев обе руки.
Толпа тут же рухнула на колени, а мужчина звучным, хорошо поставленным голосом произнёс:
- Дети мои! Давайте же возблагодарим Небесную Благодать, ибо она дала предателю шанс раскаяться!
Народ с недоумением воззрился на духовного пастыря, но привычно потупил глаза и забормотал что-то совершенно неразличимое. Клим и не пытался вслушиваться, тело болело всё сильнее, все силы уходили на то, чтобы поддерживать себя в вертикальном положении.
Народ промолился минут пять, и мужчина продолжил:
- Воистину, мудра Благодать Небесная. Она не дала нам совершить ошибку, освободив эту грешную душу для перерождения. Нет, ждут его великие испытания в нашем грешном мире!
Народ сосредоточенно внимал, ещё не особо понимая, куда клонит мужчина, которого Клим про себя стал называть «священником». А тот продолжал разливаться соловьём:
- Все ли вы помните обычай Небесной Благодати, который позволял помиловать тех, кто срывался с виселицы?
Народ закивал и загудел, переговариваясь. Но тут «священник» вновь поднял руки, и на площади установилась прежняя тишина. И мужчина снова продолжил:
- Небесная Благодать помиловала этого мужчину. Кто мы такие, чтобы идти против неё? Ты свободен, - произнёс «священник», обращаясь уже к Климу. – Но отныне нет у тебя ничего – ни родни, ни имущества, ни имени. Мы изгоняем тебя из нашего города! Да будет так!
- Будет!!! – в едином порыве взревела толпа. – Пусть убирается!
- Изыди же, нечистый, проклятый! – закончил свою речь священник и рукой показал Климу куда идти. Клим с охотой показал бы в ответ средний палец, но усугублять и без того паршивую ситуацию не хотелось. Поэтому парень собрал все силы и двинулся вперёд.
На сей раз никто не свистел и не кричал. Люди просто расступались перед Климом, образуя неширокое пустое пространство и сверля изгнанника презрительными взглядами.
Клим собрал все силы и двинулся вперёд. Дразнить толпу ему совсем не хотелось, главное – выбраться отсюда, из этого проклятого города, а уж потом он разберётся, не может не разобраться…
Он почти пересёк площадь, когда в лицо ему ударил первый плевок. Здоровенный мужик в кожаном фартуке скалился на него щербатым ртом, весьма довольный метким попаданием. Клим тряхнул головой и двинулся дальше, понимая, что пока толпу держит приказ священника, но если настроение переменится – его не просто заплюют, его разорвут на части. Господи, да что ж такого натворил этот бедолага? За что такая ненависть?
И Клим медленно пересёк площадь и углубился в лабиринт городских улочек. То, что он идёт правильно, показывали два мужика в стальных нагрудниках, явно городская стража, которые пристроились следом и тычками в спину направляли Клима в тот или иной поворот.
И горожане… На улицах тоже были горожане - их взгляды, полные ненависти, просто сверлили Клима, но что взгляды… Были и плевки, и брошенные оборванными мальчишками камни, пару раз его окатили помоями, а один раз, похоже, содержимым ночного горшка, но Клим упорно шёл вперёд, не делая попыток как-то очистить себя или защититься. Главное – покинуть город. Тогда эти уроды оставят его в покое…
Но улицы казались бесконечными, и когда за очередным поворотом выросла сложенная из неровных, каких-то ноздреватых булыжников городская стена и окованные блестящим зеленоватым металлом ворота в ней, Клим вздохнул с облегчением. Наконец-то…
Но судьба приготовила ему ещё одно испытание. Клим с трудом, спотыкаясь, дошёл до ворот, которые тут же брезгливо распахнулись. Не во всю ширь, просто оставив проём, в который он мог протиснуться. Клим направился к проёму и тут его догнала высокая тощая женщина в сиреневом платье с вышивкой. На голове у неё каким-то чудом держался головной убор, напоминавший перевёрнутую лодку, обшитый золотым галуном. С убора свешивалась ярко-зелёная полупрозрачная вуаль, практически скрывавшая лицо женщины. Следом за ней семенила низенькая полная служанка в сером чепце и таком же переднике. Служанка с трудом успевала за более длинноногой госпожой, к тому же она прижимала к себе увесистую плетёную корзину, прикрытую белой тряпицей.
Женщина в сиреневом нагнала Клима и, остановившись прямо перед ним, приподняла вуаль. Ох, лучше бы она этого не делала… Личико женщины красотой не отличалось – маленькие, близко посаженные глазки, длинный прямой нос, узкие тонкие губы.
«Как есть крыса!» - подумал Клим, ощутивший к женщине прямо-таки иррациональную неприязнь. Но он всё-таки остановился, надеясь непонятно на что. Может быть на то, что хоть что-то прояснится? Может, она не разделяет мнения всего города и хочет помочь?
Зря он надеялся. Женщина презрительно скривилась и поинтересовалась:
- Повезло тебе? Уходить собираешься? Убирайся! И отродье это забирай!
Один кивок женщины – и служанка сунула оцепеневшему Климу свою корзину, действительно оказавшуюся довольно увесистой. Клим машинально корзину принял, белая ткань, прикрывавшая её, соскользнула, и парень с удивлением увидел внутри крохотное личико с закрытыми глазками и сосредоточенно сопящим носиком. Младенец! Это ещё что такое?