Вновь послышался зловещий посвист. Дахча упал на дно лодки и вдруг услышал лай собак. Лодка огибала мыс, и впереди виднелся берег с восьмиугольным аилом под тремя кедрами. У входа в жилище стояла девушка, рука ее держала лук с вложенной стрелой, но она смотрела не на реку, а на берег, откуда в Дахчу летели стрелы и где не смолкал заливистый лай.
— Айталина! — громко крикнул Дахча, и девушка, стоящая на берегу, не опуская лука, повернулась к реке. Она громко свистнула, и тут же три громадных лохматых пса оказались у ее ног.
Дахча пристал к берегу и медленно стал подниматься на угор, неся перед собой сломанную стрелу Катугааса. Собаки грозно зарычали, когда Дахча оказался перед их хозяйкой. Молодой человек не решался поднять глаза, не решался отдать обломок стрелы. Он чего-то ждал. Густой, как песня, голос вывел его из забытья, он поднял глаза и застыл в изумлении. Девушка действительно была похожа на стройную лиственницу, распустившую по весне свои мягкие зеленые иглы. Глаза Айталины были большими, почти круглыми. Дахча видел только их на чуть продолговатом лице. Девушка удивленно глядела на пришельца. Дахча положил к ее ногам обломок стрелы, мешочек с бисером и зеленую ткань. Нет, Катугаас, не обманул его. Девушки прекрасней нет на земле, и это его, Дахчи, невеста.
Дахча плохо помнил, что произошло в те три дня, когда он наслаждался радостью видеть Айталину с утра до позднего вечера. По обычаю телесцев жених не входит в жилище невесты на ночь, пока она не позовет его, что означает ее согласие быть женой сватающегося. Дахча ночевал в лесу. И каждую ночь чья-то тень мелькала между деревьями, настороженно и злобно лаяли собаки. Вечером третьего дня открылся вход в аил Айталины, и она позвала Дахчу. Она протянула ему чашу с чаем, она дала ему выпить крепкой араки. На ней было зеленое шелковое платье, украшенное бисером на груди, рукавах и по подолу...
В доме завозились собаки: видимо, опять кто-то чужой подошел близко. Айталина подбежала к двери и распахнула ее. Три верных пса первыми выбежали на лесную опушку. Вдруг серый пес жалобно заскулил и как-то неуклюже сел на землю, остальные подняли лай. Айталина опередила Дахчу и подбежала к собаке, в спине которой торчала стрела с орлиным оперением. И в этот миг стрела впилась в грудь Айталины.
Дахча стремглав бросился в чащу без ножа и лука. От деревьев отделилась черная тень. Дахча узнал Бюльдана, и в этот миг стрела впилась ему в руку. Дахча рванул ее и устремился к Бюльдану. А тот бросил лук и помчался к реке — там осталась лодка Дахчи.
— Остановись! — крикнул Дахча. И в этот момент Бюльдан споткнулся и полетел с крутизны в воду.
Через пятнадцать дней Дахча вернулся в свой аил. В лодке лежало тело Айталины и ее серого пса. Две другие собаки охраняли хозяйку.
Каракас обещал юноше: когда смерть настигнет Дахчу, его похоронят рядом с Айталиной...
* * *
Правый берег Оби очень низкий. В половодье вода легко перекатывается через дюны, смещая их и меняя всю топографию местности. Вода и ветер рушат песчаные стенки холмов, обнажая древние погребения. Иногда ручьи талых вод вымывают на дорогу кости умерших, и нередко пустыми глазницами череп смотрит на высокий левый берег реки. Местные жители, которых из-за постоянных разливов реки все меньше остается на правом берегу, обходят стороной так неожиданно открывшееся кладбище.
На высоком берегу, первоначально вдоль небольшой протоки, а затем все вверх и вверх от века к веку разрасталось село Вяткино. Сюда в пределы степного Алтая двести-триста лет назад переселялись из Вятской и Костромской губерний русские крестьяне в поисках привольных и свободных земель.
Первые русские поселенцы не встретили коренных жителей края. Нет никаких ощутимых влияний культуры алтайцев в быту и промыслах русских села Вяткино, как обычно бывает в тех местах, где пришлое крестьянство соприкасалось с прежними и первыми поселенцами. Заманчивая задача — выяснить: кто же жил в этих местах? Кто оставил могилы, ежегодно вскрываемые весенним паводком?