Он двигался медленно. Разбивая мои чары, он потратил слишком много сил и шел с трудом.
Камень у меня на груди стал горячим, и знаки на нем – или мне так казалось – загорелись огнем. Я сдернула цепочку с шеи, и Кайс, повторяя мое движение, провел рукой у горла и опустил руку. Тогда я медленно подняла вверх руку с талисманом, и он точно таким же движением поднял свою. Он видел. Он знал. Но почему он повторяет мои движения? И при этом не сводит с меня глаз.
У меня была еще возможность скрыться. Но я не двигалась с места. И внезапно я с пронзительной ясностью поняла: я шла сюда вовсе не для того, чтобы отвлечь Кайса от монастыря. Я шла, чтобы передать ему талисман.
«Отдай ему».
Я вспомнила человека со стрелой в спине, мертвую Визуну, скорчившуюся у стола, расширенные от ужаса зрачки Твайта.
Кайс все смотрел на меня сквозь прорези шлема, как зачарованный.
Он зачарован или я?
Я больше не могла этого выносить. Пусть все кончится поскорее! И я швырнула ему талисман. Кайс поймал его на лету… и тут же другая его рука дернулась к горлу, хватая ворот, губы искривились, и он стал падать на траву.
Я сразу же забыла обо всем, кроме того, что человеку плохо. Метнулась к нему, склонилась над распростертым телом. Он был жив, но без сознания. Пальцы вцепились в камень. Я расстегнула на нем куртку, чтоб ему было легче дышать, стянула шлем. Впервые я увидела его вблизи.
И тут я поняла, почему лицо Кайса все время казалось мне знакомым. Я уже много раз видела это лицо.
В зеркале.
Ночь была сырая и холодная, хотя туман рассеялся. От ручья сквозило. Котелок с целебным настоем булькал на костре – теперь уже можно было разжечь костер. Мой брат спал, но это уже был сон, а не обморок. Один раз он пришел в себя, когда я давала ему пить, сказал: «А, это ты…» и снова закрыл глаза. Я думаю, он тоже все понял, и не нуждался в объяснениях. Мне нужно было снова удерживать внешнюю защиту, но сейчас я могла не отдавать ей много внимания. Я размышляла.
Раньше мне казалось, будто я видела, как выстраивается цепь. Но я видела лишь ее обрывки. И только теперь она начала складываться.
… Близнецы, с рождения наделенные такой силой, что даже тогда они не могли нас убить. Только попытаться сделать так, чтобы мы никогда не узнали ни друг друга, ни своего предназначения. И они преуспели. Я впала в лень и безволие, а мой брат – во зло и жестокость. Он ушел по своей дороге дальше, чем я. Спасти его и сделать каждого из нас собой мог талисман Великой Матери. Тот, кто сохранил талисман в монастыре (кто его там спрятал – Кен Мелен? Архиепископ? – уже не имеет значения), нес его мне, чтобы я, в свою очередь, передала его Кайсу. Наемники Высокого Дома выследили его и убили. Но судьба не совершает ошибок. В то мгновение, когда стрела вонзилась в его спину, он увидел меня при свете звезд и успел передать мне камень.
Дальше. Визуну убил не талисман. Талисман лечил, а не убивал. А Визуну убил Высокий Дом. Обнаружив, что у посланца камня не оказалось, они стали разыскивать нового владельца, справедливо предположив, что он не владеет искусством защиты. И они нашли Визуну, когда талисман был у нее в руках, и уничтожили ее с помощью чар. Поэтому никто из них в течение года меняне разыскивал. Я для них была мертва. А разузнать подробности у деревенских колдунов было ниже их достоинства. Я же натворила множество ошибок, и каждая ошибка приводила меня на правильный путь. Камень у того, кому он предназначен.
– Я никак не могу привыкнуть. Мы слишком похожи.
– Сейчас уже не слишком. Ты здорово отощал, и борода отросла.
– Все равно. Когда ты говоришь, я могу угадать следующее слово. Когда ты делаешь движение, мне тоже хочется его сделать. Кто из нас отражение, а кто – настоящий?
– Мы оба – настоящие, и оба – отражения. И не горячись. Это тебе вредно.
– Неправда, я уже здоров.
Это ему так казалось. Он все еще был слаб и передвигался с трудом. Талисман не хотел снимать. Вдобавок, у нас почти нечего было есть. Через границу защиты никто не мог проникнуть, животные в том числе. Я собирала ранние грибы, выкапывала корни, но разве это еда для мужчины?
Мы много разговаривали. Брат рассказал мне о себе. Как вырос среди солдат и на войне. Его приемный отец, сам родом из Эйлерта, служил наемником Сламбеда и погиб в сражении у Больших Болот, том самом, где показали себя боевые машины Кена Мелена. И он, Кайс, тогда понял: знание – это оружие, а потом, еще подростком, обнаружил в себе силы, которые давали власть и, следовательно, годились для войны. А что еще он, прости Господи, мог подумать? И с чего я решила, будто Кайс – чудовище? По свидетельствам Твайта и Вартега – тоже мне пророки! О камне Великой Матери Кайс услышал около года назад от одного бродячего монаха. Теперь он думает, что монах был к нему подослан, но кем – неизвестно. Какие силы противодействовали за пределами моей долины все прошлые годы, еще предстояло узнать…
Когда я высказалась на сей счет, Кайс перебил меня.
– Что же мы будем делать дальше?
– Разве не ясно? Если они с самого начала так боялись нас, значит, было чего бояться. Мы – угроза Высокому Дому. Следовательно, мы должны найти его и разрушить.
– Ты собираешься драться с ними?
– А ты разве нет?
Он впервые вспылили по-настоящему.
– Я дрался всю свою жизнь! Здесь, в лесу, я впервые узнал покой, и я больше ничего не хочу! Я устал… Я хочу жить в лесу, никуда не выходить и никого не видеть!
Господи всемилостивый! Он говорил совсем как я когда-то! И он был прав. Бесчеловечно тащить его за собой, больного, измученного.
– Хорошо! Я приведу тебя в долину, в дом, где я жила многие годы. там тебе будет спокойно.
– А ты? Разве ты не останешься?
– Нет. Я тоже не могу жить, как жила раньше.
– Ты хочешь, чтобы я оставил тебя врагам, а сам спрятался?
– Нет. Ты неправильно…
Мы оба замолчали. Потом Кайс сказал:
– Я пойду с тобой, если ты ответишь на один мой вопрос. Помнишь, тогда, у реки, ты отобрала у меня меч? Ты легко могла бы убить меня. Почему ты этого не сделала?
– Ты мог бы заметить, что я не заключаю сделок, – произнесла я надменным тоном, которого едва хватило до конца фразы. – Я тебе и так скажу.
– Ты уже тогда догадалась, что я – твой брат?
– Нет. Но, очевидно, я чувствовала, что убивая любого человека, можно убить брата.
Мы дого сидели молча. Потом Кайс сказал:
– Я пойду с тобой. Близнецы на то и близнецы, чтобы быть рядом. И не воображай, что ты убедила меня. У меня свои причины. Я хочу, например, узнать, кто наши родители, и что с ними сталось. Высокому Дому это должно быть известно.
Я вынуждена была признаться, что подобный вопрос мне никогда не приходил в голову.
– Дети Великой Матери, так? – усмехнулся он.
– Может быть, – пробормотала я, – может быть.
Тогда мы стали собираться. Свои пожитки я сложила в заплечный мешок, который не разрешила нести брату. Достаточно того, что у него остался меч, тоже весивший дай Боже. Мы засыпали костровище. Потом я разомкнула круг. И ветер, ударивший мне в лицо, был теплым.
– Лето наступило. – Я вспомнила таблицы Твайта. – Солнце входит в созвездие Близнецов.
– Иррубикайс, – сказал брат.
– Что?
– На древнем языке это созвездие называлось «Иррубикайс». Можно, я задам тебе еще один вопрос?
– Спрашивай, конечно.
– Что будет, когда мы победим Высокий Дом?
И я ответила честно:
– Не знаю.