Выбрать главу

Он присел рядом и задал неожиданный вопрос:

— Вы родом из Жердяевки и фамилия ваша Балаев?

После некоторого замешательства, я ожидал совсем другие вопросы, утвердительно кивнул:

— Из Жердяевки. Только деревни этой больше нет.

— Я в курсе. И каково это жить, зная, что малой родины, места, где родился, не существует? Я как выяснил, что Жердяевка исчезла, так почему-то сразу об этом подумал.

— Лично у меня никаких комплексов по этому поводу нет, Жердяевка осталась здесь, — я прикоснулся к груди в области сердца. — Я помню каждый дом, улицы, жителей. Обидно другое, я ничего не смогу показать детям, если они, конечно, будут. Разве только лес, речку да место, где стоял наш дом.

— То, что помните каждый дом, хорошо. Тогда вас, может, заинтересует это, — мужчина развернул газету, внутри оказался листок с машинописным текстом, всего несколько строк, который он протянул мне вместе с газетой. — Прочтите.

«Сегодня я покидаю эту богом забытую Жердяевку, — с удивлением прочел я первую строку, — не знаю, почему, но именно ее я выбрал для захоронения, сохранения экспроприированного золота. Балаевы, хозяева дома, арестованы и заперты в амбаре. Балаевым я жизнь сохраню, они станут невольными сторожами сундука с золотом, который я закопал у них в подполе. Кроме того, красноармейцу Сизову, что помогал вырыть яму для сундука, я приказал охранять золото и закопал его рядом с сундуком. И произнес заклятие, которому меня научил знакомый шаман, он как-то сам подошел ко мне в одном из наслегов и сказал, что видит во мне сильного шамана. Может быть. Пусть это поможет сохранить золото».

Я свернул газету с листком в трубочку и подал мужчине:

— Вы думаете, что клад в доме, где я жил? Но Балаевых было полдеревни. Так, — я начал считать, загибая пальцы, — пять семей, пять домов.

— Мы в курсе. Будь одна семья, не было бы и проблемы. И мы не говорили бы с вами сейчас, скорей всего, вы лежали бы в больнице с отбитыми внутренностями. Но вам повезло. Я здесь, чтобы сделать вам предложение. Вы поможете нам добыть сундук, причем действовать будете один. И как только сундук попадет к нам, вы свободны, избегнете уголовной ответственности, а вашей подружке Ольге не будет угрожать опасность…

— Но это уже слишком! — возмутился я, мне хотелось, не вставая, двинуть ему ногой в зубы. — Она-то причем?

— Больше того, ее экономические знания могут быть востребованы на более высоком уровне. К тому же, — бесстрастным голосом продолжал он, — после того, что вы сейчас узнали, у вас просто нет заднего хода. Только вперед.

— А почему вы сами не хотите выкопать сундук, я бы был проводником?

— Большая скученность людей может привести к противостоянию, а нам бы этого не хотелось. Дело в том, что у нас всего лишь копия.

— Кто же обладатель оригинала?

— Одна известная своей численностью и жестокостью ОПГ. Слышали о Кукареве?

— Кто о нем не слышал? Человек, которого боится прокуратура и милиция. И вы посылаете меня против его людей?

— И один в поле — в данном случае в тайге — воин.

— А вдруг я половину утаю?

— Исключено. Полупанов, автор этих записей, подробно перечислил содержимое сундука. Буквально все. Но к делу. Кукарев уже начал поиски проводника, естественно, им будет кто-то из ваших земляков.

— Они могут прийти ко мне.

— Нет. Мы им укажем других людей. Да, мы. Пусть они побыстрей найдут сундук. Задержка этого дела связывает руки и мешает видеть ясную перспективу.

— А почему вы уверены, что сундук еще там? Ведь, кроме Сизова, у Полупанова, наверное, были и другие попутчики. Могли заметить исчезновение сундука, вернуться. Это раз. Второе — записи, прежде чем попасть к Кукареву, могли побывать в других руках.

— Я вижу, вы заинтересовались — это хорошо. Интерес движет человечество вперед. В записках Полупанов сообщает, что со временем избавился от всех спутников — отправил их на тот свет. Их фамилии вам ни к чему. А найдены были записки в Иркутске при разборке старого дома, в тайнике, и отданы Кукареву взамен долга. Должник скрывался в Иркутске от Кукарева, как попал на разборку дома, не знаю. Может, получил пятнадцать суток. Записи, как он утверждает, кроме него, никто не видел.