День был в разгаре и посетителей на рынке хватало. Мы потолкались по продуктовым рядам, я послушала, как Алессандро ухитряется азартно спорить с торговцами, даже не понимая их языка. В городе было попроще, чем дома, на улицах никто не обращал внимания, кто на каком языке говорит, и вести беседы с кем-то ещё, кроме как друг с другом, не требовалось. Я здоровалась с соседями и знакомыми семьи, обменивалась дежурным набором вопросов и общепринятых уклончивых ответов, Алессандро вежливо кивал, и мы расходились. К нашему присутствию в городе, похоже, привыкли и, вероятно, обсуждать перестали. Никто на нас не оглядывался, не шептался за спиной и маме больше не наносили визитов сугубо из желания посмотреть на этакую диковинку, как внезапно вернувшаяся блудная горгулья с женихом человеком. Если встречались приятели Азура, то те на Алессандро таращились даже с восторгом и благоговейным трепетом, словно жнец был урождённым горгулом, выучившемся на некроманта, сделавшим карьеру с парочкой героических подвигов на профессиональной ниве и теперь с триумфом вернувшимся в родовой город.
После рынка мы прошлись по лавкам, где можно приобрести что-то из числа особенных, редких ингредиентов. В родовых городах торговых точек вне рынка было мало, у горгулий испокон веков принято всё, что годилось на продажу, свозить в одно место. Поэтому и лавки держали неподалёку от него, стараясь не углубляться в переплетения улиц. Алессандро уже знал, что и где находится, и шёл уверенно. Корзину с покупками нёс сам, мне достался только лёгкий бумажный пакет с мелочью и то потому, что не хотелось идти с совсем уж пустыми руками. Издалека заметил расписанную яркими красками вывеску лавки сладостей и ускорил шаг. Мы почти дошли до неё, когда откуда-то сбоку, из переулка, вынырнула молодая светловолосая горгулья и стремительно двинулась нам навстречу. Буквально в последний момент уклонилась от возможного столкновения и свернула в сторону, лишь задев Алессандро рукой. Прикосновение лёгкое, мимолётное, но Алессандро внезапно поморщился, остановился и глянул на тыльную сторону ладони. Я тоже.
По коже, выше костяшек пальцев, сжимающих дужку корзины, расползалось красное пятно.
Я резко обернулась, однако странной девушки уже и след простыл. Улица за нашими спинами пуста, других переулков, где можно скрыться, нет, а так быстро подняться на ближайшее крыльцо и войти в дом она никак не могла. Одета, насколько я успела рассмотреть, не вполне типично для наших краёв, вся в чёрном и в обтяжку… да и горгулья ли то была? Мы же не в Скарро, где кроме каменных никого не должно быть, а в обычном родовом городе, куда приехать мог любой желающий.
Алессандро поставил корзину на брусчатку, осмотрел пострадавшую руку повнимательнее. Похоже, ничего серьёзного, только покрасневшая кожа выглядела нездорово воспалённой.
— Больно? — указала я на пятно.
— Нет… — несколько простейших слов Алессандро уже запомнил, хотя и произносил их с заметным акцентом. — Много… немного.
— Всё в порядке?
— Да, в порядке.
— Очевидно всё отнюдь не в порядке, — произнёс незнакомый мужской голос.
На суховатый этот, царапающий наждачкой глас повернулись уже мы оба и синхронно. И не знаю, как Алессандро, но мне вдруг остро захотелось сбежать отсюда вот прямо сейчас и со всей доступной скоростью.
Невесть откуда возникший перед нами мужчина был немолод, весьма высок и худощав. Удлинённое его лицо испещрено ломкой сетью морщин, бледные тонкие губы поджаты. Волосы, если таковые вовсе наличествовали, прятались под шляпой, запавшие синие глаза неодобрительно взирали на нас сверху вниз. И, несмотря на добротный тёмно-коричневый костюм-тройку, выглядел незнакомец точь-в-точь как Смерть, когда её изображали в мужском облике. Для полноты образа не хватало только традиционной косы да чёрного балахона.
— Всё совсем не в порядке, — повторил мужчина, изучая нас обоих так, словно мы были парочкой юных влюблённых, застигнутой суровый родителем за неподобающими объятиями и поцелуями. — Худшие наши подозрения подтвердились, — незнакомец скорбным жестом указал на покрасневшую ладонь.
Взгляд мой сам собой зацепился за кисть руки мужчины.
Он в перчатках.
В чёрных кожаных перчатках.
Погода нынче солнечная, тёплая, даже жаркая и острой необходимости надевать ещё и перчатки не было…
— Вы жнец, — осенило меня.
— Кристофер Торсон, магистр иных путей, посвящённый первого уровня и вечный смиренный слуга Смерти, — мужчина чуть склонил голову и коснулся полей шляпы. — О вас мне всё известно, Халциона из рода Пепельного гранита.