Читать онлайн "Каменный пояс, 1976" - Коваленко Александр Власович - RuLit

В шеренгах строгих стеллажи. Тишь. Радужные блики. Передо мною мир лежит Огромный, разноликий. В нем словно в зеркале — любовь, Разлука, счастье, горе, Седая старина и новь Схлестнулись в яром споре. Здесь мысли светлой закрома И мудрости истоки. Короче — это жизнь сама, Впрессованная в строки. С тугих страниц живой родник Раздумьями струится. Я к роднику тому приник — И не могу напиться.

Пусть сапоги мои в отставке, Я их как прежде берегу, Как сувенир о крупной ставке В боях на волжском берегу. Они в таких атаках были, Прошли такую огневерть! Где, словно смерч, снаряды выли, Вулканом клокотала смерть. А ныне — тишь. Стволы умолкли… …Стучит моя опора — трость, И сапоги стоят на полке, Свинцом пробитые насквозь. У них в рубцах осела глина Родных раскованных дорог, Пыль Беларуси, Украины И пепел вражеских берлог.

Гроза уснула, словно атом, Отдав гремучий свой заряд. И в небе сумрачно-лохматом Повисла радуги заря. Она еще в объятьях ливня, Пока над рощей, за рекой Свой распустила хвост павлиний Светло, багряно, широко. И вот уже над обелиском Вписалась в облачную тьму, И так над ним склонилась низко, Как будто кланялась ему. Подобна триумфальной арке, Из доблестных, далеких дат, Светила искренне и ярко, Звала: «Войди сюда, солдат!» И тот, из мрамора сработан, Под лик граненого меча, Как в Бранденбургские ворота Вошел, бессмертием лучась.

Снега, снега, гривастые бураны Опять мой край уральский замели. Но тянут шеи башенные краны, Как в камышах озерных журавли. По большакам бульдозеры что крабы, Ползут и тают, словно миражи. И по утрам у «саламандр» прорабы Придирчиво сверяют чертежи. А на площадке, полонив сугробы, Карабкаются в небо корпуса. И люди здесь морозостойкой пробы, И расправляет стройка паруса. Здесь столько свиста, дьявольского гула, Что голос глохнет, сколько ни ори. Морозом сводит одубело скулы, А на бровях ледяшки-фонари. Зато когда в прокуренной времянке С лица сползет остудная кора, Ты обретаешь крылья, как романтик В глухом урмане с кладом у костра. И вновь готов — себя метели настежь — Панели ставить, «затравлять» болты. Без этого стоклятого ненастья Не ощутить сердечной теплоты.

Задумкой светлой озабочен, Порывом жгучим одержим, Я к верстаку спешу. И тотчас Вношу поправку в чертежи. Пилю, ворочаю железо Да так, что мускулы трещат. Порой машине в душу лезу И прочь гоню мазутный чад. Врачую раны, тем утешен, Что ей продлю я жизни срок. В пролете ветер с паром смешан, Скулит, как запертый щенок. А солнце ткет ковер искусно, А губы сводит жаркий пот… Без этих будней хлеб невкусный, И пульс не тот, и сон не тот.

Я иду по земле, растворяясь в лицах, В улыбках, в очах, в голубом апреле. Ах, как радостно пахнет землица Теплым дымком и прелью, Вся под ветрами, под солнцем вся, Мне, человеку, для мук и счастья В каждой крупице своей неся Сладкую дрожь зачатья, Вся в ожидании бурных гроз, Щедрых, напойных ливней. Иду по земле в человечий рост, Напористый и счастливый. Иду. В ручищах несу на весу Вздутое веком пламя, Как рану несу, как судьбу несу Страшную ношу — память. Я видел, как жгли на кострах зарю, Прошел через муки в бараках ада, Я именем всех живых говорю: — Нам на земле ничего не надо, Кроме награды по ней ходить, Кроме счастья — ее возделывать, Кроме радости — находить, Перекраивать, переделывать, Жаром пылких сердец темноту крошить, Оставаться всегда человеком, И спешить жить, жить, жить, Успевать за собою и веком.

Когда отвесным зноем гладит Реки зеркальное трюмо, — Он на глазу у этой глади Торчит некстати, как бельмо. Когда же стрежень так обманчив, Когда бедой грозит в ночи, — Горят спасением в тумане Его неяркие лучи. А вы слыхали, как он стонет, Когда волну на грудь берет?.. Ведь утонуть он не утонет И в даль уплыть — не уплывет. Судьбу нелегкую такую Дано не каждому нести, Чтоб по движению тоскуя, Другим указывать пути.

Заполняет парнишка анкету. Ничего в ней геройского нету. Не был пулей фашистскою ранен, Бухенвальдской не пробовал муки. Увеличены, как на экране, На бумаге огромные руки Со следами царапин и ссадин, Руки, столько создавшие за день. Что ж ты медлишь? Рассказывай, друг, Ведь дела твои вовсе не плохи, — В трудовой угловатости рук — Биография нашей эпохи.

Его сухое, строгое лицо Как будто мастер высекал из камня. Шум. Экскаватор, лязгая, в песок Вгрызается железными клыками, Буксуют МАЗы, пенится река, Как искра, гаснет голос в этом гаме, И кажется, что спаяна рука С ковшищем многотонным рычагами. Торчит вихор. В накале карих глаз Бесята кувыркаются задорно. Такой не любит пустозвонких фраз, Такому в жизни, Как в степи, просторно. В таких, не привлекательных с лица, Без памяти влюбляются девчата… О как во всем похож он на отца, Угасшего от ран В пятидесятом!