Вэйл взглянул на нее:
— Как думаете, Кэт, сможете привести в дрожь тех, кого надо?
Кэт почувствовала, что начинает краснеть, но скрыла смущение под саркастической улыбкой.
— Похоже, получать приказы от засланного нарушителя субординации придется мне.
— А второй пункт? — спросил директор.
— Отказ от оплаты.
Директор был в явном недоумении.
— Не вижу в этом никакого смысла.
Вэйл улыбнулся.
— Если мне заплатят, кто-то рано или поздно сочтет меня служащим и начнет отдавать приказы. Мы все понимаем, что кончится этим. Нет, моя плата — ни от кого не зависеть. Может, когда мы завершим дело — если оно будет удачным, — я сложу затраченные часы, и вы заплатите мне повременно по ставке каменщика.
— Тогда чем можно помешать вам своевольничать? — спросил Колкрик.
— Полагаю, ничем.
— Должен сказать, я был против привлечения вас к этому делу, — сообщил Колкрик. — Прошу прощения, но здесь и так достаточно неразберихи.
— Дон, если будете столь же честным и дальше, мы уцелеем. Даже в этой неразберихе.
— Почему же вы беретесь за такое дело, если не хотите ничего, кроме жалких грошей? — полюбопытствовал Ласкер.
Вэйл взглянул на Кэт:
— Очевидно, потому, что оно мне по силам.
Глава седьмая
Вэйл сидел в гостиничном номере и читал материалы с экрана ноутбука, взятого у Кэт Бэннон. В него было загружено все по делу «Рубэйко пентад», в том числе фотографии с места преступления, лабораторные результаты и данные группы наблюдения. Для столь тайной операции количество собранного материала впечатляло. Когда он откусил еще кусок холодного гамбургера, послышался стук в дверь и вошла Кэт. Она была с портфелем, показывая, что ее визит официальный, однако переоделась в платье и туфли на высоких каблуках.
— Привет, — сказала она и огляделась. — Как номер?
— Вы видели мою квартиру, насколько же он должен быть хорош?
— Отлично, отлично, — смущенно проговорила она. — Вам нужно еще что-нибудь?
— Что вы предлагаете? — усмехнулся Вэйл.
— Снаряжение, каменщик, снаряжение. Например, справочник агента или кастет.
— Я не думаю о своем некрологе, но не хотел бы, чтобы там написали: «Он погиб, потому что сунулся с ноутбуком в перестрелку».
— Хорошо, я принесу вам оружие и отвезу в тир попрактиковаться.
— Думаете, для этого есть время?
— Это нерушимое правило. Иначе могут последовать санкции.
— Разве моя работа не заключается в том, чтобы нарушать правила?
Чуть помолчав, Кэт сказала:
— Хорошо, завтра привезу вам оружие. Я заказала самолет Бюро. Думаю, мы полетим в Лас-Вегас и попытаемся найти след Бертока.
— Я полагал, в Лос-Анджелес.
— Почему?
— Точно не знаю. Назовите это наитием. И не считайте, что три игры «Щенят» с «Ловкачами»[6] на этой неделе как-то с ним связаны.
На лице Вэйла появилось непроницаемое выражение, возникавшее, когда он не хотел отвечать на вопрос. Однако Кэт не сомневалась: его решение начать с Лос-Анджелеса не связано ни с бейсболом, ни с интуицией. Он нашел какой-то способ выследить Бертока, который никому не приходил в голову.
— Знаете, будет гораздо проще, если мы не станем секретничать друг с другом, — заметила она.
— В «Космо» пишут, что небольшая тайна не дает остыть отношениям.
— На свете мало несомненных истин. То, что вы ни разу не читали «Космополитен», одна из них. Почему Лос-Анджелес?
— Во-первых, это одно из самых далеких от вашего босса мест. Я знаю его тип, знаю свой тип. Мы все видели, как кончается этот фильм.
— А во-вторых?
— Простой счет. Сколько раз возникало в деле каждое из этих мест: Нью-Гэмпшир, Питсбург, Юта, Аризона и Лас-Вегас?
— Все по разу.
— А Лос-Анджелес?
— Не знаю, около полудюжины?
— Везде от первой жертвы до штемпелей на конвертах с требованием денег и Бертока. К тому же я хочу еще раз обыскать его квартиру.
— Зачем?
— Чаще всего агенты ошибаются, полагая, будто если что-то сделано, то сделано как надо.
Кэт согласно кивнула.
— А что нам известно о личной жизни Стэнли Бертока? — спросил Вэйл.
— Его куратор считает, что он страдал от «двух дисфункций».
— То есть?
— Слишком много выпивки, слишком мало денег и две бывших жены. Он думает, что Берток, увидев возможность справиться со своими проблемами, воспользовался ею.
— А как насчет психики?
— Умный, но необщительный. Никаких друзей и не самый увлеченный на свете агент.