— Ну… тут как посмотреть.
— И как же смотришь ты? С позиции человека, который никогда в своей жизни не работал? — Звучит так себе, да только ему ли обижаться или жаловаться? — Ау, Юджин, Раш не мой папочка и ничего мне не обязан. Не обязан меня кормить, одевать и оплачивать учёбу.
— Но тем не менее оплачивает.
— И всё на этом!
— У тебя его ноут.
— Уже мой. Моральная компенсация.
Приподнимает бровь и взглядом указывает на верх моих джинсов:
— А что это ты достаёшь из кармана, чтобы глянуть, не написал ли твой папик?
— Иди в задницу, — отмахиваюсь, понимая, что один фиг ничего не объясню, и, оттолкнувшись от скользкого ламината, сажусь, подогнув под себя левую ногу.
— Да я бы пошёл, но сегодня как бы не моя очередь, — ляпает как если бы между делом, но я попросту не могу не зацепиться за столь привлекательную возможность сменить тему. Хватит меня и Рена. Я сам ни хрена разобраться не могу, куда тут другим влезать.
— Это в смысле? — Указываю подбородком на Лесли, сомневаясь, что речь вообще про него. Юджин же чуть косится назад и расслабленно передёргивает плечом.
— Я немножко проебался недавно, — объясняет без видимого напряга, но всё равно что-то кажется мне подозрительным. — Вот заглаживаю вину.
— Подставляя зад? — уточняю для того, чтобы быть уверенным, что всё правильно понял, и тут же представляю, как Рен говорит то же самое. Дёргает так сильно, что, пожалуй, можно списать на нервный тик.
— Вроде того.
— А накосячил как?
— Забыл оплатить интернет, и Лесли проебал какой-то там ивент. Знаешь, как злятся те, кто не разговаривают?
Отрицательно мотаю головой и не могу перестать косить глазом на обычно тихого, как мышка, рыжего.
— Ну вот представь, что на тебя орут капсом и при этом пытаются не разбить планшет о твоё же лицо. И то неизвестно, что ему было жалко больше.
— Мило.
— Не очень, на самом деле. Кости костями, но бьёт он больно.
— Вечер открытий… он тебя ещё и бьёт…
Потираю начинающий ныть висок и, выдернув мобильник из кармана, кошусь на беззвучно отсчитывающий секунды электронный циферблат. Оказывается, кому-то уже пора валить. Желательно прямо сейчас, пока подземка ещё незакрыта. Иначе хрен мне, а не премия в конце месяца.
— Ты даже не представляешь, какие тараканы живут в этой рыжей…
— И знать не хочу. Трахайтесь там, как вам нравится, но без меня, пожалуйста.
Хочется закрыть глаза и просто вырубиться. Прямо так, на прохладном полу посреди чужой квартиры. Прямо так и сделал бы, если бы меня не ждали.
Ступеньки. Подземка. Квартал, состоящий из одних тёмных подворотен, подсобка и вечерняя смена в пиццерии, из которой я, должно быть, выберусь только после своей смерти. И то далеко не факт. Хотя миленько будет. Костюм со школьного выпускного и фирменная, покоцанная жизнью кепочка с дебильной эмблемой. Рен обрыдается.
— Серьёзно. Ты же сам говорил, что твоего придурка сейчас почти нет в городе. Почему ты так яро отказываешься от второго комплекта ключей? Да и от денег вообще? Он столько ждал, пока ты объявишься. Вряд ли выкинет какой-нибудь финт.
Да не в финтах дело, господи! Не в финтах, возможных мелких подлянках, которые больше по моей части, кстати, а в том, что у меня крыша едет рядом с ним. И я не хочу, я не знаю, как буду жить, если всё это дойдёт до терминальной стадии, а после у его нездорового влечения-любви-наваждения вдруг случится ремиссия.
Что я тогда буду делать?
— А взамен что? — интересуюсь, наклоняя затёкшую шею то в одну, то в другую сторону, с самым что ни на есть расслабленным видом. — Моя пожизненная благодарность и ощущение полной зависимости?
— А взамен ты будешь его любить, жарить яичницу и крыть хуями, чуть что. Подумай над этим, друг мой. — Тянет свою правую клешню к моему плечу, но, не рассчитав расстояние и траекторию, почти что тычет в нос, а после и подбородок.
Отмахиваюсь и понимаю, что ещё минута — и вместо бодрого шага придётся заняться бегом на длинные дистанции.
— Ага, обязательно. Вот пока еду — подумаю.
— К нему?
Интересно, если в следующий раз, когда он недальновидно уснёт в моём обществе и проснётся без одной брови, рискнёт второй и станет ей так же намекающе подёргивать?
— На работу.
— А… — Юджин тут же скучнеет и принимается разглядывать свои отполированные ногти. — Ну привет Блохе.
Киваю без особого энтузиазма, сосредоточенно сгребаю разваленные по полу ручки и тетрадки назад, в рюкзак. Все методички и учебники давно скачаны и преспокойно спят себе в памяти ноутбука. Если повезёт, то даже успею немного позаниматься. Если повезёт и звёзды правильно сойдутся.
***
«Блохой» Юджин обозвал моего нового напарника-тире-надсмотрщика по смене, и я, признаться, никогда не думал, что можно вот так запросто дать прозвище человеку, который только и сделал-то всего, что скривил свою неприятную морду и как-то сжался за стойкой, вручая высокий картонный стакан. Да и не Юджину даже, а Лесли.
Никогда не думал, но про себя называю его именно так и не иначе.
Очень высокий, сутулый и маниакально подозревающий всех и вся.
И всё бы ничего, если бы не был племянником самого Терри Властелин Сей Забегаловки.
Вот уж кто добился успеха в этой жизни и может полноправно бить себя пяткой в грудь, без конца вставляя своё излюбленное «а вот я…» в любой диалог.
«А вот я начал не с низов».
«А вот я планирую открыть свой ресторан. Когда-нибудь».
«А вот я купил новую машину. Пусть в кредит, но всё равно это круче, чем кататься на метро среди неудачников».
Куда уж простым смертным вроде меня.
А уж после незначительного расширения меню и какого-никакого притока клиентов… остаётся только молча возвести очи к потолку и молить великих о терпении, потому что, если я вдруг с этим подерусь или пошлю его куда, тут же выпрут.
Именно поэтому из «старичков» остались только мы с Сидни. Остальные успели смениться едва ли не по второму кругу уже, и я мысленно иногда прикидываю, сколько же ещё продержусь, прежде чем громко хлопнуть дверью.
Сидни Блохе вроде как нравится, а я — диаметрально наоборот. Даже больше, чем все остальные, кого он выжил. Может, кстати, именно поэтому я всё ещё тут. Надо же мистеру Я-Круче-Вас-Всех на ком-то оттачивать остроумие. Только мелкий и настолько смешной, окружённый ореолом своего величия, что даже до звания мудака не дотягивает. Так, мелочь совсем. Блоха, что по обыкновению пасёт меня около главного входа, то и дело демонстративно поглядывая на наручные часы, чтобы уж точно засечь, если опоздаю больше чем на двадцать секунд.
А вот хрен тебе, я-уже-и-не-помню-как-тебя-там, ещё двадцать минут до начала моей смены, так что можешь пойти расслабиться и, скажем, погрызть стол в подсобке.
Других развлечений у тебя всё равно нет. Игрушки на телефоне или хотя бы набор любимых треков? Ну нет, несерьёзно это всё. Для детей.
Крутые мужики хмурят брови и пялят на свои фейковые «Ролекс» с таким видом, будто настоящие спиздили, а эти незаметно нацепили в метро.
Протискиваюсь мимо него, нарочито развернувшись боком и вскинув вверх руки, чтобы даже случайно не коснуться чужой наглаженной рубашки и, упаси сотона, помять её. Движением одного пальца, ага.
Уникальный же.
Застёгнутый под горло воротничок, фирменный фартук на тёмно-коричневых брюках… волосок к волоску и очки со стёклами-нулёвками для пущего виду.
— Тебя в пещере растили, Бругер? — сквозь зубы цедит и, прищурившись, провожает меня взглядом. — Или мартышки не умеют здороваться?