Корпоративной этики пиццерии, штат которой не насчитывает и двух десятков человек! Дайте мне тряпочку заткнуть себе рот, чтобы не начать орать. Как он вообще дожил до своих почти тридцати, находясь в столь потрясающем неведении относительно порядка происходящих вокруг вещей? Никогда не вертел головой по сторонам? Не включал телек? КАК?!
Опираюсь локтями на стол и, проникновенно заглядывая в его глаза, негромко поясняю, обведя взглядом все углы этой невзрачной подсобки:
— Здесь камер нет, и ты ничего не докажешь. — Любезно улыбаюсь и приподнимаю брови. Когда-то я и с Реном разговаривал так же. С затаённой издёвкой и в предвкушении реакции. Куда более бурной, нежели способен выдать вот этот. — Разве что только ты руку в кармане держишь, потому что в ней зажат диктофон, а не яйца, сдавив которые ты можешь пойти на открытый конфликт.
Краснеет, да так, будто ворот его рубашки горло передавливает, мешая оттоку крови. Сдирает очки с лица и, вытащив из нагрудного кармана сложенный вчетверо платок, принимается протирать стекла. Ни дать ни взять мистер Нильсон за несколько секунд до приёма своей волшебной гомеопатии.
— Ну знаешь… — головой качает и избегает моего взгляда. Словно нарочно фокусируется на чём угодно, только не на моём лице.
Победил вроде бы, но отчего-то мне всё ещё мало. Тогда и вовсе поднимаюсь на ноги и, ведя пальцами по столешнице, подхожу к нему:
— Что? Просто настучишь на меня? А если не сработает?
Невольно поворачивается на голос и, вскинувшись, всё-таки смотрит мне в глаза. И это довольно забавно — видеть своё отражение в стёклах его очков. Молчит, несмотря на паузу, и мне остаётся только продолжить, передёрнув плечами:
— Подбросишь мне в сумку украденную оливку или кружок колбасы? Серьёзно? Хочешь играть в главного — так делай это у себя дома, если, конечно, найдёшь с кем. У меня важный семинар в начале следующей недели, и, пока никаких заказов нет, я буду готовиться. Отвали, Блоха.
Любезно указываю в нужном направлении и жду, пока встанет со стула. Жду, а он, моргнув раз, после — другой, словно перезагружается, обновляя систему.
Не верит своим ушам? Технический сбой?
Думаю уже щёлкнуть пальцами перед его носом, как, дёрнувшись, отмирает и без единого слова или даже мельком брошенного взгляда впервые делает то, о чём его просят, на моей памяти. Без скривлённой морды или нравоучений. Даже дверью не хлопает, как мог бы. Исчезает так же бесшумно, как и появился. Наверняка ещё и подслушал часть моих излияний, грёбаный навозный жук. Досада всё ещё плещется, но, успокаиваясь, начинаю злиться и на себя тоже. Перегнул.
Да и какое мне вообще дело до того, кто там что думает? Ну нравится ему чувствовать себя большим и страшным — пусть выёживается сколько угодно, боже. Только подальше от меня, пожалуйста. Может даже избрать технику полного игнорирования — постараюсь уж пережить и это.
В комнатушке становится жарко и как-то слишком тихо.
И, словно почувствовав это, оживает мой так и лежащий на столе телефон.
Юджин: «Ты работаешь? До утра?»
«Ага».
Юджин: «Опять с этим?»
«Ага».
Юджин: «Гляди в оба, не то покусает. Вдруг он заразный и в следующее полнолуние у тебя отрастёт галстук?»
Немного нервно хмыкаю и отправляю одинокий смайлик в ответ.
Безумно надеюсь, что нет. Ох как надеюсь.
***
Три смены минуло — и ни единой придирки или косого взгляда. Даже разговаривает подчёркнуто вежливо и не доёбывается до включённого ноута и россыпи конспектов, и к концу недели мне становится по-настоящему страшно. Просто кожей чувствую, что вот оно. Близко. Грядёт и назревает.
Только что он сделает?
Блокнет мой шкафчик?
Настучит любимому дяде, придумав какую-нибудь недостачу или недовольного клиента? Я уже готов к штрафу — или к чему там ещё можно приговорить простого курьера? — только пусть перестанет незримой тенью нависать надо мной, усиливая предчувствие грядущего пиздеца.
И разумеется, я ничего не рассказываю о нём Рену. Ни ему, ни даже Юджину. Так только, обрисовав последнему в двух словах. Типа — зацени, как смешно вышло, давай вместе поржём, а?
Потому что как минимум стрёмно жаловаться на какую-то там мелочную ссору с даже не начальником, но тем ещё козлом.
Потому что стрёмно лезть с этим к тому, у кого расписание плотнее, чем у некоторых дамочек сиськи от закачанного внутрь силикона. И потом это вовсе не та проблема, решить которую я не в силах.
Ну не выдержит, наорёт, подгадав так, чтобы в зале было побольше народа, посмотрю в пол пару минут — и всё закончится на этом. Ну или, хорошо, через пару таких показательных раз закончится. До того, чтобы пустить мне кровь или даже просто двинуть в нос, явно не опустится, попросту толщины кишки не хватит. И кто же будет отстирывать кровь от рубашки? Не мне же он счёт предъявит?
«Так-так, Бругер, глянем, что у нас тут. Твой нос капает? Вычту стоимость чистки из зарплаты».
Четвёртая смена, кажется, ничем не отличается от своих предшественниц, и, возвращаясь буквально из ближайшей многоквартирной высотки и перепрыгивая через опасно скользкие лужи, я не могу придумать ничего лучше, чем ещё и телефон зажимать плечом, на котором болтается пустая термосумка.
И надо же, удивительно, но у абонента, что сейчас очень и очень далеко от меня, тоже льёт.
— Это что, разряд грома или кто-то переборщил со спецэффектами? — интересуюсь, а сам для верности всё-таки перехватываю смарт ладонью. Кажется даже тяжелее, чем обычно, когда холодный.
— Я в такси.
Слышу его приглушённо и тут же ещё хуже механический голос навигатора словно в подтверждение. Где-то рядом сигналят машины.
— И из спецэффектов тут только ямы на дороге.
— Юдж что-то такое говорил, кстати, о районе недалеко от твоей квартиры. С коммуникациями косяк или вроде того, я особо не вслушивался.
— Да что ты… — Даже паузу выдерживает и, кажется, зверски грызёт пирсинг, не щадя передних зубов. Впрочем, ему ли переживать о таких мелочах? Это для меня выпавшая пломба подобна упавшей на Хиросиму бомбе. — Ну, я надеюсь, что к моему возвращению всё исправят. И мы что, действительно говорим о каких-то трубах?
Да, Рен. Мы говорим о трубах. Это старость или предвестники бытовухи? Или это то самое, когда уже и говорить не о чем, но вам определённо насрать на это и главное — просто продолжать… говорить? Что там было об установленном лимите? Готов разжаться на его одно «соскучился» и вытащить из ментальной коробки приныканное на особый случай «очень». Уже готов, но на пустынном перекрёстке едва не сталкиваюсь с вылетевшим из ниоткуда велосипедистом и, ойкнув, кусаю себя за язык.
— Хочешь, поговорим о твоих штанах? — проговариваю это, внимательно повертев головой по сторонам и перейдя дорогу по всем правилам. Ну её. Ещё гипса мне не хватало. — Таксист будет в восторге, я уверен.
— Да он ни хрена не понимает, — отмахивается и добавляет, немного повысив голос: — Как и я его. Как там твоя учёба? Юджин всё ещё молодец, а Рыжий — рыжий?
— Ага, примерно так. Три дня до семинара, а там уже и курсовая недалеко.
— Готовишься?
— Ещё как. Думаю о своём будущем, как говорит Бло… менеджер. — Блоха, который наверняка уже поглядывает на часы в сухой и тёплой пиццерии и размышляет, не роскошь ли это — продираться через ливень аж целых шесть минут. — Разобрался с основными тезисами на днях, подогнал всё это дерьмо по оформлению, что даже Ларри бы не доебался. Осталось приготовить презентацию — и можешь мной гордиться.