Заехав к Е.С., я рассказал ей о воронке, и попросил описать, что она там видит.
Она спросила: "А где Сасово находится?"
Я ответил: "Около 200 км восточнее Рязани".
С минуту она настраивалась, а потом сказала: "Чувствую воронку, и из неё идёт в космос сигнал SOS ".
"Какой сигнал?" - не поверил я.
"Сигнал SOS в космос".
"Ты что, знаешь морзянку?" - не подумав, выпалил я.
"Нет. Но сигналы различаются не по "морзянке", а по тональности, как бы это сказать правильнее, по настроенности и тревоге, которая всегда различима в сигналах".
"Но почему же он идёт из-под Земли? Кто оттуда может сигнализировать? И почему SOS?"
"Потому, что под поверхностью Земли находится тарелка, терпящая бедствие. Сигнал, как бы по воронке, идёт с неё. Там что-то происходит. Что-то делают два существа, а трое неподвижны".
"Тарелка?! - Но как она там оказалась?"
"Она пролетала над поверхностью, и в этом месте что-то испортилось. Пока они занимались починкой, гравитационное поле втянуло их под поверхность Земли. Там ненормальное гравиполе."
"Но как ты это узнаёшь?"
"Не знаю. Так ко мне поступает информация. Их корабли перемещаются в космосе в состоянии "молекулы", и для них земная "твердь" не является таковой. А под поверхностью произошла авария и выброс какой-то энергии. Выброс имел спиралевидную форму и образовал воронку.
Я тут же набросал на каком-то листочке схему аппарата в подземном положении (рис.4), а сбоку пририсовал что-то вроде расширяющейся трубы 1, и показал Е.С. Она зачеркнула деталь 1 на схеме, перенесла её на центр аппарата и сказала:
"Экипаж не погиб сразу и уже две недели подаёт сигнал SOS. Выжившие ожидают помощи. Откуда - не знаю".
Рис. 4.
Спрашиваю: "На какой глубине находится аппарат?"
"Где-то в пределах 30 метров. А точно сказать не могу. Авария произошла в центральной части".
Вся эта информация была неожиданной, более чем фантастична и невероятна. Настолько, что у меня больше не нашлось вопросов. Я не знал, верить ей или нет. И хотя мне было известно, что под действием изменяющегося напряжения гравиполя тела изменяют свой объём, а значит, могут иметься технические возможности за счёт воздействия внутренних сил варьировать его внешними размерами, поверить, что это изменение может "обращать" аппарат в "молекулу" никак не удавалось. С другой стороны, информация о том, что воронка есть следствие техногенного выброса энергии и продуктов аварии, как-то не вписывалась в систему сложившихся знаний. И в то же время уже подсознательно было заложено, что под Землёй погибают некие разумные существа, помочь которым ни ты, ни все люди Земли не в состоянии. И не потому, что нет технических возможностей, а потому, что сложившаяся ситуация ещё не вмещается в человеческое сознание, и поэтому как бы не существует.
На вокзал я направился не только в полном смятении чувств, но и с оформившимся пониманием того, что в районе воронки надо также искать следы техногенного, а не только природного или взрывного воздействия. То есть то, что вряд ли могли искать участники других экспедиций.
Уехать в Сасово оказалось делом сложным. Был разгар отпускного сезона и, как всегда летом, билеты на поезда в день отъезда достать было практически невозможно. Пришлось всю ночь добираться на перекладных. Сначала до Голутвина, затем до Рязани и, наконец, до Сасова. Как бы то ни было, в 9-м часу я позвонил начальнику милиции майору Геннадию Леонидовичу Моняк с просьбой об аудиенции. Он отложил аудиенцию до 10 часов (до окончания оперативки) и сказал, что надо также пригласить Нину Николаевну Авдонину. И с майором, и с Авдониной я был знаком ещё по работе над разгадкой первого взрыва.
День был сумеречный. По приходе поезда шёл моросящий, по-осеннему мелкий дождь, который подмочил растительность и слегка прибил пыль. Когда я подходил к милиции, дождь прекратился, но серая мгла не развеивалась. В кабинете начальника милиции уже находилась Нина Николаевна. Поздоровавшись, обратился к ним с упрёком: