Я покрылась липким потом от страха. Он все-таки понял, что я хребтоник?! Но сейчас главное, не поддаваться панике.
— Зачем ты меня пугаешь инквизиторами?
Фаркесс рассмеялся и обнял меня.
— Хотел посмотреть, как ты отреагируешь? Обычно девицы плачут и молят. Конечно, я никуда не отдам тебя, Тамсин, но про послушание я не шутил.
Плачут и молят... Он оказался бессердечнее, чем я думала.
— Обычные люди боятся айстуров, особенно Инквизицию. В этом нет ничего смешного.
— Сильный всегда пожирает слабого.
— Это людоедская философия, в ней нет ничего созидательного.
Фаркесс убрал руку с талии и развернул мое лицо к себе.
— А поцелуй — созидательное? — спросил он лукаво. В его глазах был интерес, но холодный огонек принадлежал кукловоду, а не мужчине.
— Только любовь созидает, милорд, — ответила я как можно спокойнее и холоднее. И видимо это немного расстроило Фаркесса. Он размял шею, дернул за стойку жесткого воротника и встал. В отличие от гостей одеяние его святейшества было слишком аскетичным. Лишь дорогие знаки отличия в драгоценных камнях демонстрировали, кто стоит перед тобой. Темный цвет одежды делал его волосы еще белее, а взгляд голубых глаз пронзительнее и опаснее.
Я понимала, что мне будет очень сложно улизнуть от такого человека, если и правда решит, что жена из меня — лучший вариант. И у меня было всего лишь два варианта: отбить у него желание сделать меня своей супругой или найти ему партию лучше.
Я решила действовать в двух направлениях.
И если все получится, то мы с Тимором сможем сбежать.
— Ты очень наивна, Тамсин. Созидать может только истинная сила, — усмехнулся Фаркесс. — И какая же сила у тебя?
Я смотрела внимательно, пытаясь уловить значение этого вопроса. Меня не покидало чувство, что Ванора понял... почувствовал. Но для айстура он был слишком спокоен. Хребтоники в отличие от ледяных магов и их драконов сливались с силой быстро и их почти не нужно было обучать мастерству, в отличие от непростой, почти уничтожающей тебя изнутри холодной магии, которая питалась твоей жизненной энергией. У хребтоников все было наоборот: когда я чувствовала огонь внутри, то он всегда поддерживал, помогал мне, усиливал мою жажду жить. Я могла бы прямо сейчас запустить огнем в Фаркесса. Да, скорее всего это стало бы последним, что я в жизни сделала, но я могла защищаться, даже будучи необученной.
А Тамсин обучалась, тайно, нерегулярно, но учила и заклинания по старой книге, которая предназначалась для всех магов, как универсальный курс. Книга была с островов Стеллариума, чудом оказавшаяся в сундуке со старыми фолиантами, которые почему-то Клейд Иртиос отказался выставить на полки своей библиотеки. Там-то два года назад настоящая Тамсин и нашла книгу, которая подарила ей лучик надежды, что она сможет сбежать с братом.
Но случилось падение в пруд, и слабое сердце девушки не выдержало.
Как и мое.
Теперь я здесь и должна завершить начатое, чтобы спасти себя и Тимора.
— Бытовая, но не левитация, я всего лишь хорошо чувствую магические травы и яды. Ничего особенного.
— То есть можешь отравить без улик?
Мне не нравилось, куда свернул наш разговор.
— Как и любой бытовик-травник, Фаркесс. Или вы интересуетесь, как заказчик? — поддела я его насмешливым тоном. Про бытовика-травницу я не соврала — у Тамсин были небольшие таланты в этом виде магии, да и девушка была вынуждена почти всю жизнь готовить себе отвары для укрепления здоровья. После побега настоящей матери отец впал в уныние и детьми вообще не занимался, больше тираня их.
Фаркесс довольно растянул губы.
— А если это так, то ты мне поможешь? Станешь самой молодой преступницей в Норгейне.
— Сомнительная слава, — улыбнулась я на шутку. Точнее, сарказм. Фаркесс шутить от души не умел, а только колоть острым краешка льда своего нутра, но мне, почему-то, показалась эта черта милой. — Но, думаю, у тебя есть люди понадежнее. Или ты хочешь привязать меня к себе тайной навечно?
— Если мне понравится с тобой целоваться, то я подумаю об этом.
Снова ухмылка, и снова сарказм. Но именно в такой колкой речи он будто проступал из-под собственной маски.
— Ты сейчас подсказал мне, как сделать так, чтобы никто меня не захотел привязывать к себе навечно. Надо просто плохо целоваться.
Улыбка Фаркесса стала шире, и он, встав, вдруг дернул меня за руку, сдергивая со скамьи и притягивая к себе.
— Есть один нюанс, моя милая. Чтобы поцелуй получился, нужно, чтобы хотя бы один его участник делал это хорошо.
И договорив, сразу же накрыл мои губы своими.