– Ох, старуха, лучше об этом не думать. Кинь мне пельмешек ещё. Теперь двери металлические поставили, замки в них надёжные, – Павел поднял сжатый кулак, – никто не сунется больше. Ребята-то поужинали?
– Зойка поклевала, а Хо… ай… – Лида покачала головой, – Денису ещё рано.
– Ну да, из-за лекарств у него ж всё по часам. Слушай, так а что Кристина в итоге? У тебя нет ощущения, что она Зою просто на нас бросила?
– Не знаю. – Лида поставила перед Павлом тарелку с пельменями. – Сметаны дать?
– Не, я немного уксуса.
– Мишка в тюрьме пока. Как там, что? Ничего неизвестно.
– Я, собственно, не против. Зачем ребёнку эти тёмные истории? Но пусть мать хоть скажет конкретно. Она так и не звонила?
– Не звонила. И я её не могу найти. Да у нас и самих история не самая светлая. Неизвестно ещё, чем кончится. Обыск этот, что ребята из Большого дома устроили. Тайник какой-то нашли. Сколько мы жили на этих… Сколько там было-то?
– Что-то больше миллиона долларов. Кстати, надо со следователем поговорить: это ж клад, нам четверть не положена разве по закону?
– С ума можно сойти! Были ж, буквально, подпольными миллионерами!
– Ладно, старуха, не жалей, заработаем!
Лида с Павлом ещё долго смеялись бы, рассуждая на тему обладания несметными богатствами, но в дверь позвонили.
– Наша популярность становится утомительной, – насторожился Павел.
– Может, Стина. Я посмотрю.
Лида подошла к двери и посмотрела в глазок.
– Это Джинтоник, Паш, – весело крикнула Лида и отперла замки.
– Льдышка, привет, в холл вошёл Николай и сходу прокричал: – Гнатич, выходи! Я тебе кепку принёс! Кепку у меня в гаражах забыл, а я чёт всё забывал занести, – пояснил он Лиде.
Лида взяла вельветовую кепку Дмитрия Игнатьевича и прижала её к груди:
– Коль, папа умер, – тихо сказала она.
Джинтоник открыл рот и осел на банкетку:
– Как умер? Давно?
– Нет, недавно. Вот, здесь, на кухне… Мы с ним выпили… Он как сидел, так и… как будто заснул.
– О, Коля́, здоров! – в холл вышел Павел. – Чего это с ним? – он посмотрел на Лиду.
Лида показала ему кепку.
– Папина? Ты не знал, что ли? М… Понятно.
– Здравствуй, Пал! Как это у вас называется, нокаут?
– Да мы все, Коля́, последнее времени в состоянии грогги пребываем. Как у тебя бизнес, процветает?
– Закрыл я всё. Как нашего начальника РОВД взяли за жабры, так на меня кубаринские тут же наехали. Надоело! Я на «Ямал» нанялся. Трюмным механиком.
– Это на ледокол? – удивленно уточнил Павел.
– Ага. Я же техникум в свое время закончил по судовым двигателям. Поклон за это Зое Андреевне. Да и что, мне всю жизнь быть «Джинтоником из гаражей»? У меня и отчество и фамилия есть. Да, в контракте так и записано: «Ивушкин Николай Ильич»!
Из гостиной в холл вышла Зоя в бирюзовом платье в белый горошек и красных колготках:
– Я Зоя! Зачем ты меня звал, дядя? – спросила она у Николая. Для четырёхлетней девочки у неё была на удивление хорошая дикция.
Коля, не скрывая изумления, переводил взгляд с Павла на Лиду:
– Ребят?! Вы это когда успели?
– Это племянница моя, – едва сдерживая смех, пояснила Лида, – Кристинина дочка.
В этот момент из гостиной вышел Денис и, не обращая ни на кого внимания, проследовал на кухню. Глаза Николая выдавали состояние близкое к шоку:
– Господи! А это что за приведение?
– Это сын моей… подруги. Она тоже умерла.
– Да что же это такое, слушайте! – возмутился Коля. – А с головой что у него? Страшно смотреть даже…
– Несчастный случай, – Лида решила не вдаваться в подробности.
– Ох, ну вы и даёте! – Николай хитро прищурился. – Ладно, пойду я. Если что, заходите, звоните. Хотя, я теперь дома-то неизвестно когда буду.
– Удачи, Коля́! Как у вас говорят: «Семь футов под килём?» – Павел пожал Николаю руку.
– Да вроде «под килем», – улыбнулся тот. – И канарейку куплю, как у вас. Повешу в каюте, если разрешат. Толку – ноль, зато красиво!
Кристина
«А в Финляндии весной не так сказочно, как зимой, – Кристина смотрела из окна приземистой избушки на небольшую заболоченную полянку с глубокой колеёй от колёс машины. – Что я здесь делаю?»
– Стина, всё кончено! – в избушку, блеснув лысиной, вбежал высокий кривоногий мужчина. – Я сейчас с бухгалтером говорил, – он уселся на почерневший деревянный резной стул и ссутулился.
– Прямо-таки всё? – холодно уточнила Кристина, надкусила яблоко и, нарочито чавкая, поднесла его к губам мужчины. – Вкуси, Борис Андреевич, запретного плода.