20 ноября 1919 г. Канарис обвенчался с Эрикой Вааг. Свадьбу сыграли в родном городе невесты, в Пфорцхейме. Брак с этой образованной умной женщиной, подарившей ему в последующие годы двух дочерей, с первых же дней и до его трагической кончины был ровным и гармоничным. Правда, даже в длительные периоды работы на берегу в промежутках между службой на кораблях, но особенно после его назначения начальником Управления военной разведки (абвера), Канарис подолгу отсутствовал. Но чем больше профессия и вечно ищущий дух мотал его по свету, тем уютнее казался Канарису родной очаг, где все, начиная от жены и кончая прислугой, старались предупредить любое его желание. Здесь он, гонимый внешними обстоятельствами и внутренним беспокойством, мог на короткое время – на несколько дней или часов – отдохнуть и расслабиться, чтобы потом со свежими силами и удвоенной энергией взяться за решение новых задач, которые ставила перед ним сама жизнь.
Через несколько месяцев, в марте 1920 г., Канарис пережил еще один критический момент своей жизни, который одновременно был не менее критическим и для Германской Республики. Зимой 1919/20 г. вновь обострились внутриполитические противоречия. Подогретые Версальским мирным договором националистические тенденции, отчетливо проступающие экономические последствия проигранной войны, медленная, но неуклонная девальвация денег, особенно задевшая простого человека, обусловленная межпартийными склоками дискредитация демократической формы управления государством, не укрепившаяся еще в сознании людей, – это все были признаки приближающейся политической бури. Всеобщее недовольство охватило также личный состав армии и флота, обеспокоенный предстоящим сокращением штатов в соответствии с условиями мирного договора. И республике угрожали уже не левые, а правые силы. Если в 1918 г. правительству и Носке решиться на противодействие не составляло труда, ибо это было одновременно действием против мятежников, против спартаковцев и против возможности появления республики Советов, то теперь сложилась другая ситуация. На этот раз против правительства выступили люди, казавшиеся офицерам и значительной части рядовых солдат олицетворением эпохи, напоминавшей, в сравнении с существующей скудной реальностью, добрые старые времена, вернуть которые многие все еще не теряли надежды. Выступление возглавил не только земский директор Капп, о ком немецкое население практически ничего не знало. За ним стояли и другие люди. Недаром Капп совещался с Людендорфом в квартире генерала на Маргаретенштрассе и получил его благословение. И недаром новый рейхсканцлер считал Эрхардта военачальником, за которым солдаты пойдут хоть в огонь и сломят любое сопротивление возрождению родного края. Главнокомандующий генерал фон Лютвиц все еще колебался, однако его начальник штаба генерал фон Ольдерсхаузен, выехавший в Дёбериц навстречу бригаде морской пехоты, намереваясь ее остановить, вернулся восторженным приверженцем идеи «нового народного правительства».
Поставленный перед необходимостью выбирать между Носке и войсками, чьим представителем при политическом министре он всегда себя чувствовал, Канарис без колебаний встал на сторону военных, как и его коллеги в штабе Носке. Быть может, Канарис решил бы иначе, если бы Носке остался в Берлине и оттуда обратился бы к войскам, но он вместе с имперским кабинетом министров перебрался в Штутгарт. Записка Носке с призывом к берлинским рабочим начать всеобщую забастовку, которую адъютанты нашли после его отъезда на письменном столе, убедила их в правильности своего выбора. Восторженное настроение, однако, сохранялось недолго. Как скоро увидел Канарис, «новое правительство рейха», хотя и смогло занять Вильгельм-штрассе, но что делать дальше – не знало. Против всеобщей забастовки даже отважные морские пехотинцы оказались бессильными, и через 48 часов с мечтой о возрождении отечества было покончено. Канарис, Вибан и некоторые их товарищи несколько дней имели возможность вдоволь поразмышлять над последними событиями, находясь в камере полицейского управления, потом их все же выпустили. Центральное правительство прекрасно понимало, что оно по-прежнему целиком и полностью зависит от лояльности воинских частей. Новым министром обороны стал демократ доктор Гесслер. После участия Берлинского гарнизона в путче Носке не мог сохранить за собой этот пост и должен был уступить требованиям членов собственной партии. Гесслер, действуя с нужным тактом и необходимой твердостью и опираясь на поддержку генерала Сеекта, сумел преодолеть потрясения, пережитые войсками из-за неудавшегося путча. Дисциплина в воинских подразделениях почти не пострадала. Прежде всего требовалось восстановить взаимное доверие, и это удалось в удивительно короткое время.