— Ну, чего же ты молчишь, Джон? — усмехаясь по-обычному и едва раздвигая свои окоченевшие губы в улыбку, спросил Креймер и наклонил голову в сторону. Его взгляд, на пару секунд помутневший и будто бы даже подёрнувшийся плёнкой отчаяния, вдруг прояснел, а якобы весёлость вернулась к нему снова. Точнее, не якобы, а действительно весёлость — в таких вещах Чес любил быть искренним. Не то что он, Константин.
— После этого долгого времени даже и не знаю, что говорить тебе… Не спрашивать же глупо, как твои дела? — Джон ухмыльнулся и отошёл с порога, давая людям пройти. Он увлёк за собой Креймера, осторожно взяв его за рукав куртки и потянув к себе; на секунду его тёплая ладонь соприкоснулась с холодной кожей — сколько он помнил себя и сколько он касался Чеса, его руки никогда не были такими ледяными. Креймер едва заметно вздрогнул, быстро вытащил свою руку из его хватки и сделал шаг назад, странно его оглядывая.
— Ну… мог бы и спросить. Это всяко лучше, чем твой неожиданный побег… Впрочем… — он запнулся и потупил глаза, — впрочем, я тебе много должен… за операции. И я рад, что нашёл тебя.
— Ой, только не это! — Джон махнул рукой и поморщился, словно проглотил кислое. — Это мой подарок. Помнишь, как я тебе ничего не дарил на Новый Год и на день рождения? Так вот, считай это обобщённым подарком, раз не можешь принять так просто. А мой побег… — он хмыкнул, горько улыбнулся и запихнул руки в карманы, — мне и самому было нелегко, Чес… — от имени даже скулы свело. — Но, конечно, не так трудно, как было тебе. Знаешь, это, может, глупо, но… — он сделал шаг к нему и приподнял его подбородок пальцами, — но прости мне это. Как знать, может, я расскажу тебе причины и то, как я жил эти полтора года, но это будет явно не сейчас. И не здесь, — во взгляде Креймера заполыхали те живые огоньки, которые были так присущи ему в прошлом. И Константин их, конечно же, любил. Рука парнишки дёрнулась для чего-то, но потом резко остановилась; на лице была видна внутренняя борьба, и победило, видимо, что-то здравое. «Ну и правильно», — подумал он и нехотя отпустил лицо Чеса с его прохладной кожей. Где-то на заднем плане заканчивалась служба, и народ начинал вставать с мест.
— Что ты здесь, кстати, забыл, Джон? Вроде я никогда не видел твоего особенного рвения к религии и соборам… — шутливо спросил Чес, задорно глянув на него. Константин, лишь раз посмотрев в его глаза, понял, что беззаботность эта напускная — тот явно что-то решил для себя. Возможно, это было насчёт его операций; Джон не знал, но во всяком случае не принял бы денег от него.
— Это просто случайность, — серьёзно ответил, мотнув головой и сделав жест, отставляющий всякие другие мысли. — Я вот это, — он обвёл глазами собор, — никогда не понимал. А забрёл просто так. Свечку поставить, — Креймер во всё это время спокойно улыбался. Будто знал больше его. Хотя это более чем вероятно.
— А ты что здесь делал и как вообще оказался в этом районе? — задал ответный вопрос Константин, поманив его за собой в сторону выхода. Тот поспешил за ним и, только когда они пересекли каменный порог и ярко-оранжевый свет ударил им по глазам, стал говорить:
— Я приехал сюда ненадолго. Лишь ради этого собора, — он развернулся и сделал лёгкий кивок на здание. — Я слышал, что он великолепен. И это оказалось действительно так… В общем, завтра мне уезжать, — вздохнув, проговорил он, пожав плечами. Джон резко кинул на него свой взгляд и, видя это бледноватое лицо в слегка греющих его желтых лучах, понял, что не сказать следующее просто не может.
— Останься, Чес… — почти шёпотом и даже просяще. Никогда бы Константин не подумал, что может так. Креймер на мгновение даже язык проглотил, но потом всё-таки оттаял и неуверенно спросил:
— Зачем тебе это, Джон? Мне показалось, что ты давно исключил меня из своей жизни… — тяжко вздохнув и дёрнув плечами, говорил он с невесёлой улыбкой, спускаясь по ступеням. Константин лишь молча смотрел на него и не находил никаких более или менее внятных и вменяемых причин; на секунду ему закралась мысль в голову: может, и правда не нужно?.. Может, это лишь его очередное эгоистичное желание, ни на чём более не основанное? Тут-то и стало ему страшно. Точнее, жутко. Он молчал, ступая на мягкую гнилую подстилку листьев, и глядел под ноги, на сменяемые серо-коричневые пятна.
— Я ведь скучал, Креймер… — вдруг тихо добавил Джон, вздыхая и злясь на себя за то, что нужные слова не приходят в голову. — Не думай, что я просто бездельничал и наслаждался жизнью. Я, решив перерубить связи с прошлым, считая его грешным, старался теперь жить с чистого листа и так, чтобы иметь право ступить в Рай. Я думал, что это довольно не сложно, но… всё оказалось куда ужаснее. Если ты за эти полтора года чему-то учился, выкарабкивался из трудных ситуаций, словом, жил, то я просто существовал. Прозябал это время, — он резко поднял голову кверху, смотря на разбавляемое чёрной гуашью ночи небо, и ощутил, что так стало легче. — Знаешь, чтобы попасть в Рай, нужно пройти Ад. Я это понял, но слишком поздно. В моей жизни теперь нет ни толики радости или счастья, у меня нет друзей — всё лишь однодневки, каждый мелкий грех приходится залечивать ненужной добродетелью. Короче, я загнал себя в рамки. И, знаешь, один мой день был похож на другой, хотя я и старался выходить на улицу чаще; что уж и говорить, я с неё вообще не уходил. И вдруг, среди этого жуткого мрака моей слабохарактерной жизни, появляешься ты! Ты, кого я также причислил к прошлому, с которым нужно обрубить все связи! Пойми, я не хочу терять… хотя и, возможно, приведёт это к чему плохому, но я не хочу… Готов даже признать, что мне нужно прошлое, чтобы ты остался. Готов на всё… — горько ухмыльнулся и безрадостно посмотрел на Чеса. — И даже сейчас, вместо того чтобы извиниться, я глупо закидал тебя своими проблемами. Сам видишь, какой тряпкой стал повелитель тьмы…
— Прекрати, — Чес резко развернулся и схватил его за ворот пальто; пару раз встряхнув, он продолжил: — Ты просто потерялся! И вовсе не тряпка. Пожалуйста, делай что угодно: жалуйся, плачь, проси о помощи, но только, прошу тебя, не унижай себя! Так ты становишься мало похожим на себя прежнего… но ты ведь прежний. Сейчас, передо мной!.. — Чес отпустил его и прямо заглянул в глаза; Джону был невыносим этот прямой, вскрывающий всю его душу взгляд. А ещё дико не верилось, что он прежний; Константину захотелось покачать головой, усмехнуться и сказать, что тот ничего не понимает, но слишком серьёзное выражение лица Креймера сбило его с намеченного плана: он будто бы поверил. Хотя нет — и правда поверил.