Вероника оказалась права – число праздношатающихся не снизилось ни к двум, ни даже к трем ночи. Причем местный вирус бессонницы поразил всех от мала до велика. Глеб с удивлением наблюдал, как возле столиков уличного кафе напротив резвились ребятишки и как молодые мамаши, периодически приложившись к рюмке, с умилением покачивали стоящие рядом коляски. И если бы не время на часах, картина выглядела бы абсолютно идиллической.
Глеб смотрел на мадридцев и завидовал черной завистью. Елки-палки, вот так и нужно жить. Ну кто сказал, что свет в детской должен в обязательном порядке гаснуть сразу после выпуска «Спокойной ночи, малыши»?
Впрочем, пора бы уже и заснуть. Глеб снова лег и, закрыв глаза, принялся пересчитывать в уме бесчисленные стада животных.
Как и положено ученому, он применил творческий подход, поэкспериментировав сначала с баранами, потом со слонами, затем с жирафами и, наконец, с прочей живностью размером помельче. В итоге эмпирическим путем было установлено, что единственным эффективным снотворным средством может служить исключительно пересчет хомячков. Как оказалось, ни зайцы, ни мыши, ни даже забавные сурикаты никакого седативного воздействия на человека не оказывают.
Окрыленный этим неожиданным открытием, он уснул, когда над Мадридом уже занималось утро.
Глава 10
Инспектор Рохас
После первой полноценной ночи отдыха за целую неделю Вероника за завтраком выглядела разом посвежевшей. Глеб непроизвольно отметил, что ее привычки за прошедшие годы мало изменились. Как и прежде, она не любила спозаранку отягощать себя ни косметикой, ни одеждами. Весь ее утренний туалет сводился к длинной шелковой рубашке, смахивающей на мужскую, и узкой ленте, стягивающей волосы. Обычно не особо щедрый на высокие экзаменационные баллы, Глеб справедливости ради был вынужден оценить внешний вид бывшей пассии на «пять». Из вредности он попытался обнаружить хоть какие-то изъяны вроде морщин или целлюлита, но тщетно.
Не замечая его пристального взгляда и увлеченно колдуя над сковородой, Вероника рассказала, что Рамон в последние месяцы почти не бывал в Мадриде. Он перебрался в Толедо, где участвовал в археологических раскопках, которыми руководил некто Луис Ригаль.
– Ригаль? Я слышал о нем. Специалист по Средним векам, если не ошибаюсь? – уточнил Глеб, с аппетитом уписывая блинчик с клубникой.
– Так и есть. И еще какой. Луис был близким другом Рамона. Они когда-то преподавали в университете.
– Раз так, имеет смысл отправиться в Толедо и встретиться с этим Ригалем. Возможно, он знает что-то, чего не знаем мы.
– Так и поступим. Но сначала мне не терпится заехать в тамошнюю полицию и выяснить, в чем конкретно обвиняют Рамона.
Сразу после завтрака они сели в желтый «сеат» Вероники и отправились прочь из душного города.
Июльское небо тонкими голубыми иглами пронзало мягкий полумрак храма. Солнечные зайчики, наплевав на скорбную атмосферу заупокойной молитвы, весело скакали по покрытой патиной позолоте амвона. Ослепленный бликами священник на мгновение запнулся, поправил очки и продолжил.
Скучающий взгляд Командора скользнул по витражам и уперся в мозаичный лик Всевышнего, грозно распростершего божественную десницу над паствой.
«Когда-нибудь, а может быть, очень скоро я обрету сравнимое могущество», – подумал Командор и силой воображения приставил Иисусу свою собственную голову. Получившаяся картина выглядела весьма иконописно.
Прости меня, Боже! Устрашившись совершенного богохульства, Командор принялся истово молиться. Прочитав про себя «Отче наш», он снова поднял глаза на потолок и прищурился, пытаясь получше разглядеть выражение глаз Спасителя. Оно было неодобрительным. Будто Бог прознал о его планах и готовился им помешать.
Командор невольно поежился, но взгляда не отвел. Никто и ничто на свете не сможет встать у него на пути. Вон, человек, которого сегодня девятый день как поминают, тоже пытался помешать, и что? Впрочем, в Писании ведь не зря сказано, что непослушный сын погибнет, ибо непокорность есть такой же грех, что и идолопоклонство.
Трижды перекрестившись открытой ладонью, Командор присоединился к общей молитве.
Красное кирпичное здание полицейского управления Кастилии и Ла-Манчи занимало целый квартал. Вероника предъявила дежурному какой-то документ и с бешеной скоростью затараторила по-испански. Надо сказать, что Стольцев понимал по-испански абсолютно все, но когда говорил сам, то время от времени сбивался на итальянский.
После долгих объяснений, кто они такие и зачем пришли, Глеба и Веронику наконец направили на четвертый этаж, где им навстречу вышел невысокий смуглолицый господин с глазами-буравчиками. Представившись инспектором Франсиско Рохасом и предварительно просверлив визитеров насквозь колючим взглядом, он предложил по-свойски звать его Пако. Затем инспектор широким жестом пригласил гостей в кондиционированную свежесть кабинета.