И мы тотчас же отправились восвояси.
А однажды Таб полетел на нашем блюдце. С моими был вежлив, но помалкивал, как ни старался папаня его разговорить, и сложилось у меня впечатление, что не по душе Табу наше отношение к происходящему. И дружба между нами после этого основательно остыла.
В конце концов я рассказал папане о моих личных симпатиях к землянам и о том, что чувствую вину перед ними, — возможно, они обречены, а я не пытаюсь им помочь.
А папаня смотрит на меня очень-очень серьезно и говорит:
— Теперь, сынок, ты понимаешь, почему Свод запретов так чертовски суров? Не забывай: гептопус, хоть и создал мощнейшую цивилизацию, остался зверем, причем самым необузданным во Вселенной: свирепым, безрассудным и кровожадным. В сравнении с ним йорфис — невинная зеленявка. Это мы-то цивилизованные? Ха! Как мой шестой глаз! Чтобы держать нашего брата в узде, нужны ограничения! Тьма-тьмущая строжайших ограничений!
Пожалуй, папаня ударился в романтику, характеризуя нас, гептопусов, такими словами. И все же вынужден признать: меня до кончиков щупальцев проняла гордость с примесью смущения.
Это что же получается, я семирукий убийца? Ха!
Еще и трех оборотов не минуло, как я убедился: папанино мнение о гептопусах — реализм чистой воды! Но не только это заставило меня переменить отношение. Очень уж много накопилось мелких инцидентов, чтобы можно было и дальше их игнорировать или истолковывать как-то щадяще.
Я вот что имею в виду: большинство туристов, и в первую очередь гептопусы, путешествовали на своих блюдцах настолько беззаботно, что земляне замечали в небе инопланетные летательные аппараты.
Подтверждения этому мы получали и раньше (одно я уже упоминал), но считали свои грешки безобидными исключениями из правила. Теперь же правилом стали хулиганские полеты, а Свод запретов был самым бессовестным образом забыт.
Туристские блюдца утратили прозрачность — бьюсь об заклад, с тех пор как их раздал директор турбазы, они не покрывались аэровоском.
Даже наше блюдце было в подозрительных потеках, ведь мы не натирали его надлежащим образом, а просто ляпали второпях вязкую массу. И не припомню, чтобы мы хоть раз приняли меры против образования конденсационного следа.
Сдается мне, пилоты таких блюдец, прозванные папой замарашками, специально зависали над деревнями землян, выписывали фигуры высшего пилотажа над городами, пикировали на известные нам атомные объекты, играли в «кто первый свернет» с земными летательными аппаратами… Чего они только не вытворяли!
Некоторые — вы не поверите! — даже сбрасывали мусор. Папаня сказал, что подобное поведение никакой логикой объяснить невозможно. Значит, приходится просто верить.
Земной ночью хулиганы летали на бреющем, да не где-нибудь, а вдоль дорог, и нарочно сигналили огнями наземным транспортным средствам. Силуэты блюдец туземцы видели на фоне луны… да где их только не видели. Замарашки даже в стаи сбивались, по пять, а то и по семь, и устраивали форменные воздушные парады!
До нас доходили слухи о высадках туристов, подчас в населенном месте, и устроенных там шумных гулянках. Такое и правда в голове не укладывается! Мне вспомнилось папанино «просто верить». Я и поверил, но у меня думательные щупальца в узлы связались.
В общем, мелкие шалости переросли в настоящее буйство, в праздник непослушания, как в детском саду, и участие в нем приняли большинство туристов. И на фоне этого непотребства даже малолетний правонарушитель (то бишь я — так меня частенько называет папаня) выглядел убежденным законником.
На турбазе тоже царила веселая атмосфера, точнее, атмосфера хихикающей истерии, до того ядреная — казалось, легко сквасит межзвездное пространство в съедобное сладенькое желе. Туристы, претендовавшие на суперкультурность (да, и гептопусы тоже), вели себя как примитивные безмозглые пьяницы.