– Лѣтомъ что же тамъ соблюдать еще, – проговорилъ онъ своимъ страннымъ, переломленнымъ голосомъ, не то дискантомъ, не то басомъ.
– Опрятность и приличныя манеры надо всегда соблюдать, для этого нѣтъ особыхъ сезоновъ! – наставительно замѣтилъ отецъ.
Гимназистъ на это только подкинулъ головой, дескать: слышалъ я, слышалъ! – и потянулъ къ себѣ блюдо, опрокидывая стаканы и морща скатерть. Наваливъ на тарелку весьма изрядную порцію, онъ принялся съ жадностью ѣсть.
Павелъ Степановичъ сохранялъ недовольный видъ. Ему претило «разгильдяйство», въ которое, по его наблюденіямъ, втягивался сынъ. Да и не сынъ только: онъ и въ дочери замѣчалъ какое-то не нравившееся ему упрощеніе манеръ, охоту знакомиться со всѣми дачными дѣвчонками, невниманіе къ замѣчаніямъ француженки. И жена тоже распустилась, не смотрѣла какъ слѣдуетъ за порядкомъ въ домѣ, и хотя проводила цѣлые дни передъ туалетнымъ столикомъ, но если не собиралась никуда выйти, то оставалась въ ночной кофточкѣ. Этой ночной кофточки, при раздѣланной до послѣдняго волоска прическѣ, онъ не могъ равнодушно видѣть. «Манера русской кокотки», выражался онъ мысленно.
– Ты не забылъ, надѣюсь, что тебѣ переэкзаменовка предстоитъ? – обратился онъ къ сыну.
– Что-жъ такое переэкзаменовка? Я приготовлюсь. Сегодня праздникъ, – возразилъ Володя.
Онъ уже наѣлся, и теперь опять сидѣлъ бокомъ, и въ нетерпѣніи болталъ подъ столомъ ногою. Марья Андреевна мѣдленно поднялась.
– Пойдемте въ паркъ? – бросила она гувернанткѣ. – Потомъ приходите къ вокзалу, я буду тамъ. Надѣньте Лизѣ бѣлое платье съ кушакомъ.
Володя подошелъ къ стоявшему тутъ-же велосипеду, осмотрѣлъ его, но потомъ раздумалъ на немъ ѣхать. Вмѣсто того онъ прошелъ въ свою комнату и схватилъ тамъ какой-то учебникъ.
Ему вдругъ захотѣлось показать, что онъ вовсе не лѣнтяй, что ему и въ праздникъ ничего не стоитъ заняться. Недовольный тонъ отца уязвилъ его. Онъ находилъ несправедливымъ такое отношеніе. – «Чего отъ меня хотятъ? – думалъ онъ. – По математикѣ я первый ученикъ. Вотъ латынь эту, да гречиху (у нихъ такъ называли греческій языкъ) я дѣйствительно не люблю, это правда. Ну, а приготовиться къ переэкзаменовкѣ все-таки могу».
Съ грамматикой подъ мышкой, онъ сошелъ въ садъ, пробрался въ свой любимый уголокъ у рѣшетки, растянулся на травѣ и сталъ зубрить.
Прошло нѣсколько минутъ. Вдругъ до него долетѣли знакомые голоса, – ближе, ближе. Онъ приподнялся и заглянулъ сквозь рѣшетку. Такъ и есть: Соня и Варя Леденцовы идутъ мимо дачи, громко разговаривая и смѣясь. Ножки ихъ быстро мелькаютъ изъ-подъ коротенькихъ платьевъ, зонтики цѣпляются за вѣтви акацій.
Володя всталъ совсѣмъ, отшвырнулъ книгу въ траву, подошелъ вплотную къ рѣшеткѣ и произнесъ:
– Здравствуйте! Куда это вы спѣшите?
Барышни вздрогнули, но не остановились, и старшая отвѣтила на ходу:
– Далеко!
– Въ паркъ?
Ни та, ни другая не отвѣчали на это и чему-то разсмѣялись.
Володя посмотрѣлъ имъ вслѣдъ, на ихъ круто-заплетенныя косы и мелькавшія ботинки, постоялъ въ нерѣшимости, потомъ энергически осадилъ фуражку на затылокъ, и пустился догонять ихъ.
На поворотѣ въ паркъ онъ уже поровнялся съ Соней, и пошелъ рядомъ.
– Я съ вами погуляю немножко, – сказалъ онъ, и бокомъ, не оборачиваясь, протянулъ имъ руку.
– Что вамъ вздумалось въ праздникъ долбить?… – спросила Варя.
Володѣ почему-то не хотѣлось сознаться.
– Я просто читалъ… романъ одинъ, – сказалъ онъ.
– Неправда, я по книгѣ видѣла, что это долбяжная, – возразила Варя. – Васъ заставили, вотъ вамъ и стыдно признаться…
– А по-каковски это такъ говорятъ: долбяжная? Такого слова нѣтъ, – придрался въ свою очередь Володя.
– У насъ всѣ такъ говорятъ, значитъ есть такое слово, – вступилась за сестру Соня.
– Мало ли что у васъ говорятъ, – отозвался Володя. – Пойдемте къ пруду, я покатаю васъ въ лодкѣ.
– Merci, мы совсѣмъ не къ пруду идемъ.
Старшая тихонько толкнула младшую, и обѣ почему-то фыркнули.
– Чему вы смѣетесь? – обиженно спросилъ Володя.
Сестры фыркнули еще громче, и пошли скорѣе. У нихъ всѣ разговоры всегда прерывались такимъ фырканьемъ, и Володя всегда обижался. Но Соня ему «ужасно» нравилась: онъ былъ почти влюбленъ въ нее, хотя разговаривалъ и обращался съ нею со своею обычною мальчишескою небрежностью. Этимъ обращеніемъ онъ думалъ спасти свое достоинство и отомстить за насмѣшливость.
– Если вы не къ пруду идете, то куда же? – спросилъ онъ. – Я все равно съ вами пойду.
– Идите, если хотите; намъ все равно, – отрѣзала Соня.
– А мнѣ и подавно, – ляпнулъ Володя.