Евгений в произведении Пушкина добегался до того, что у него ожил Медный всадник. Или Каменный гость. Или это было вообще не у Пушкина.
Утешало Андрея только то, что его никто не видит. Наверное, у него была сейчас истерика. Наверное, было очень хорошо, что он Полине ничего о Максиме так и не рассказал. Потому что он правда совсем не такой, он таким вовсе не хотел бы становиться.
Наверное, он должен радоваться, что ничего не успел окончательно испоганить. Только толку от этого немного – все равно вся история между Максимом и Полиной до того запутанная и лживая, что это в сто раз гаже, чем подкинутые Таганову часы.
Таганов ушел во сне. На пятидесятом году жизни он заснул и больше не проснулся, его смерть была очень естественной, как и вся его жизнь.
В третий раз проходя мимо одного и того же спуска на набережной, Андрей остановился и вынул из-за пазухи сборник тагановских стихов. Он сел на корточки и сделал из страницы кораблик, а потом намочил пальцы, спуская кораблик на воду. Таганов бы не обиделся. Будь он рядом с Андреем, он такое мог сам запросто предложить, тоже не знал бы, что делать, и повел бы себя как ребенок… Например, стал бы пускать бумажные кораблики, вырвав страницы из собственной книги.
И все-таки нельзя было это все так оставлять. Нельзя было терять годы, часы и даже секунды – самую главную и единственно важную, как выяснилось, нашу валюту. И сделать ничего было нельзя. Он, наверное, все отдал бы, что у него в жизни было ценного, лишь бы не быть сейчас одному. Быть бы кому-то нужным. Но как это сделать? Почему так выходит, что ты никому не нужен или нужен, но не тем? Он понимал, что его несет, но сейчас же никто не видит, зачем вообще держать себя в руках, для кого стараться?
Успокоиться, прийти в себя и ехать домой. Он стоял дурак дураком, порвавший целую книжку стихов Таганова на кораблики, и все ждал какого-то знака свыше или просто откуда-нибудь сигнала, что пора ехать домой.
Андрей не спешил, потому что домой не хотелось. И в зеркало смотреть не хотелось тоже. И оставаться – как сейчас – с самим собой наедине.
«Привет, не спишь?»
– Типа нам повезло, что оба живем по эту сторону, да? Мосты не помеха.
– Это в прошлом, вся эта разводная романтика. Есть же кольцевая, ЗСД, – пожал плечами Андрей.
– Слушай, а ты замечал, что такая красота кругом, а?
– Пф, какая свежая мысль.
– Да нет, я не про то, понятно, Питер, красота. Но мы ее типа замечаем, только когда кто-то приезжает и надо наш город показать. А сами им, получается, не любуемся. Ну вот как с приездом Полины было. Я вот, например, по Эрмитажам не ходок, ты вроде тоже.
– Ну это да. Ты точно не замерзла? – Андрей с сомнением оглядел тонкую рубашку Миши, но в третий раз предлагать свою куртку не стал.
– Да. В смысле, нет, не замерзла. Но вообще можно было бы перебраться куда-нибудь в кафе, я, когда расстраиваюсь, всегда есть хочу. А сейчас я расстроена.
Они медленно брели вдоль канала, то держась рядом, почти бок о бок, то на почтительном расстоянии друг от друга.
– Меня, кстати, Машей зовут.
– Я догадался.
– Да? А с чего? Что меня выдало?
– Ну я же не тупой.
– Ну это как посмотреть, не знаю. Повернись-ка. С левой стороны вроде тупее, чем с правой. А с правой ничего, не очень тупой.
– Зато я нормальный.
Андрей все больше молчал, но в этом молчании чувствовалось уже гораздо больше умиротворения, чем в начале их встречи, когда он, хмуро барабаня по рулю, ждал Мишу на Лиговке у арки ее дома.
– И кстати, у меня не так уж много друзей. Хотя по мне и не скажешь, даже не заподозришь, я же умница и красавица, это понятно. И уж совершенно точно ты не входишь в их число.
– Прости, что?
– В число моих друзей, я имею в виду. Просто не хочу сейчас домой, и ты, как я вижу, в таком же положении.
Андрей улыбнулся. Ну, почти. Уголки его губ сделали вялую, но достойную похвалы попытку приподняться.
– Знаешь что? Я думаю, нам стоит пойти и съесть сейчас самый вредный фастфуд из всех возможных. Что-нибудь абсолютно антивегетарианское, пропитанное вкусовыми усилителями и калорийное, что ты на это скажешь?
– Впервые слышу от тебя столь трезвую мысль!
Блогер Миша, которая на самом деле была Маша, улыбнулась так заразительно, что Андрей не смог не улыбнуться в ответ.